бампер того неповоротливого придурка, что едет спереди!..
Последствия таких действий предугадать нетрудно.
Из сухих слов отчётов и рапортов ситуация вырисовывалась чётко. Дорохов буквально видел, как на дороге почти монолитом, вытянувшись настолько, насколько хватает глаза, распласталась многокилометровая пробка, словно в древнем фильме «День Независимости». А вокруг течёт, оставляя островками торчать посреди потока людских голов, разноцветно-конфетные крыши легковых машин, и утёсы комбайнов и другой сельхозтехники, река колонистов. Течёт, ревя выкриками сотен глоток, сливаясь и расплёскиваясь, грозно ропща, и напирая, и ругаясь на впереди идущих…
Некоторые из которых вдруг хватаются за сердце, и падают. Прямо под ноги.
Таких толпа испуганно огибает, разражаясь истерическими криками, дёргаясь в стороны, и всё продолжая неумолимое движение вперёд, вперёд – к символу надежды.
К кораблю.
Но корабль не смог бы взлететь в любом случае. И они не могли этого не знать.
Может, просто хотели – хотя бы попытаться укрыться за стальными стенами?!
И отсидеться там до прилёта спасательной партии?
Но не успели.
Вот и получается, что все они просто шли к неизбежному концу.
Никакие попытки централизованной эвакуации, или карантина на поражённых территориях ничего не дали. Да и не могли дать – никто так и не понял, отчего люди умирают. Констатация того, что повреждено, словно пулями, сердце, а иногда и ближайшие органы, ничего прояснить не могла: выяснять «кто и откуда стрелял», или «вылил кислоту» ни полиция, ни врачи уже не пытались – бесполезно. Никто не стрелял! Ни одной пули не найдено! Как и следов кислоты…
Единственное, что «радовало», так это то, что даже в такой ситуации катастрофу не посчитали нападением со стороны продвинутого в техническом и научном плане врага. И бомбы и ракеты остались в арсеналах. Да и – в кого стрелять?!
А вот – к счастью это, или нет, Дорохов сказать затруднился бы. Правда, доктор Мангеймер сказал, что не помогло бы это. К радиации чёртовы твари устойчивей, чем человек, раз в двести… Прямо как насекомые.
Хотя они – не насекомые. Они – неизвестный науке вид, до сих пор никем и никак не описанный. Живущий, словно в гипертрофированно ускоренном темпе: когда воздух превращается в подобие жидкости, в которой можно запросто плавать. Да даже для дыхания у чёртовых тварюшек – жабры!..
Тварюшки, пока, кстати, так и оставались – без точного научного названия.
Хотя это утешало слабо.
После того, как закончилось совещание, где доктор Мангеймер сообщил все полученные, и логически домысленные, сведения, генерал Шемпп задал лишь один вопрос:
– Стало быть, Эллира потеряна для нас навсегда?
– Ну… Я не стал бы делать столь опрометчивых или категоричных выводов, господин генерал. Нам нужно только найти такие… Хм-м… назовём их пока – реагенты. Способные убивать тварей. И затем обработать ими всю поверхность