мало спал, мало ел. Только на молитву вставал. От веревки тело мое загноилось, даже черви завелись. Запах от меня такой был, что люди разбегались. Однажды пришел к нам в дом тот самый торговец рыбой, которого я поневоле в Нижний отправил. Родители тут все и узнали. Отец ко мне с батогами пошел, а я уже ни жив, ни мертв лежу. Говорю: «Простите меня. От неразумия сотворил сие. Не дайте страдать за грехи». Много времени, потом болезнь из меня изгоняли. Едва исцелили. Родители же, видя мое рвение к иноческой жизни, отправили меня к родственнику в Феодоровский монастырь в Городце для послушания. Там я шесть лет спустя и постриг принял. Вот и много лет прошло с тех пор, и я уж постареть успел, а в баню с тех пор хожу постоянно.
Прокопий закончил говорить, и глаза его озорно засверкали. Маврикий стоял, растерянно прижимая к груди пустую ендову, не зная, как ему воспринимать рассказ старого инока. В это время из окна, со стороны Соборной площади донеслись громкие крики, скрип колес и лошадиное ржание.
– Чего там опять? – спросил Прокопий с любопытством. Маврикий подошел к узкому как амбразура окошку кельи и, выглянув наружу, стал рассказывать.
– Там стрельцов конных, человек полста будет! И розвальни с телегами. Много!
– Наверно, знатный вельможа пожаловал? – предположил отец Феона, не отрывая взгляда от шахматной доски.
– Я, честные отцы, – сказал Маврикий, отходя от окна, – когда кипяток в поварне брал, слышал, сам архиепископ Арсений должен приехать, будет завтра службу вести! Так может это он? По времени вроде пора…
Отец Прокопий, словно вспомнив что-то, повернул голову к Феоне.
– Это какой Арсений? – спросил он. – Элассонский что ли?
Отец Феона оторвал голову от шахмат и недовольно поморщился.
– А какой еще, отец Прокопий? Его епархия, если он, конечно, об этом помнит.
Феона вернулся к шахматам, но было заметно, что мысли его уже отвлеклись от позиций фигур на доске. Прокопий задумчиво возразил.
– Его можно понять, отец Феона. Подумай, каково ему сейчас? Ждал патриаршей митры, а дождался ссылки в Суздаль. Как говаривал старик Фома Кемпийский: Сик транзит глория мунди!
Феона озадаченно посмотрел на старца, наверно впервые не понимая, шутит его собеседник или говорит серьезно.
– Сик транзит глория мунди, – повторил он за отцом Прокопием и тут же перевел фразу для неученого латыни Маврикия. – Так проходит земная слава.
Маврикий скосил глаза на кончик носа, конфузливо улыбнулся и стал грызть свои ногти, стесняясь признаться, что все равно ничего не понял из сказанного обоими иноками. Впрочем, Феона и не собирался ему ничего объяснять, продолжая свой разговор со старцем Прокопием.
– Ну, во-первых, ему никто кроме поляков и самозванцев митру не обещал, а во-вторых он пять лет на Суздальский стол из Москвы ехал и его никто не трогал. Хорошая ссылка! Спрашивается, чего сидел, кого ждал?
– А ты, отец Феона, знаешь?
– Догадываюсь, отец Прокопий. Догадываюсь…
Старец