получу нужные сведения от пленного, так и сделаем, но сейчас это будет преждевременно! – не согласилась с ней Ману.
– К тому же подобная акция будет уже явным объявлением войны. А нам это сейчас надо, когда о противнике мы не имеем практически никакого представления, кроме того, как он выглядит. Нам нужно больше данных для подобной атаки, мам!
Взглянув на неё удивлённо, Эйху рассмеялась.
– Надо же, а ты, дочка, я смотрю, не только выросла, но и набралась за это время кое-какого жизненного опыта и ума. Раз родную мать начала поучать, что и как надо делать?! – Она встала с кресла и уже более жёстко добавила:
– Мне без разницы, когда и как вы собираетесь от них избавиться. Главное, чтобы этих харков в конечном итоге в нашем мире больше не было! А теперь оставь меня, у меня накопилось много и других дел!
Кивнув головой, Ману покинула помещение. Но, пройдя по коридору, она остановилась около ближайшей двери в одну из комнат, решив посмотреть, какие такие там у неё дела. Зайдя туда, она оставила небольшую щель и стала ждать. Через некоторое время в коридоре раздались шаги. Ману, стараясь не дышать, замерла. Через мгновение мимо, изображая какое-то музыкальное па рукой, проследовал Стай. Только чрезвычайным усилием воли она не выскочила вслед за ним и не вцепилась ему в лицо. Это был для неё мало сказать что удар. Новым фаворитом маман оказался её собственный любовник, правда, в прошедшем уже времени. Несколько дней назад они расстались с большим скандалом.
«Но какая скотина» – подумала она в ярости. «Он же променял её не на кого-то, а на женщину старше её на целых тридцать лет. И не на кого-то, а на её собственную мать». От раздирающей её обиды Ману готова была разорвать их обоих на части. Это просто не укладывалась у неё в голове.
Кое-как открыв дверь, она пошла, как сомнамбула, по коридору в свою комнату. Жить ей совсем не хотелось. Зайдя домой, она упала на кровать и горько разрыдалась. Из всех своих шести сестёр она считалась самой некрасивой, поэтому мужчины старались всячески её избегать, отдавая предпочтение другим. Стай в её 26 лет стал первым и по своей сути единственным мужчиной в её жизни, которого она заинтересовала, как она думала, как женщина. Не то чтобы он не имел других связей с женщинами, это было в порядке вещей для Кайров, пары то сходились, то расходились, то снова сходились. Никто из-за этого не лил слёзы, но бросить и поменять её на собственную мать – это было верхом цинизма и подлости.
«А та какова» – подумала она с горечью про мать, она же знала, что она, Ману, в нём души не чает. «Как она могла так поступить со мной! Ей что, других кобелей было мало из более чем тысячи трёхсот мужчин в колонии? Почему она решила соблазнить и отобрать у неё именно его – её Стайя?!» Через некоторое время после своего самобичевания она вдруг почувствовала, что в ней закипает злость на всех и вся, которая затем постепенно преобразовалась уже в невиданную до этого ненависть к этим обоим, когда-то самым близким