неуважения и хамства по отношению к моей персоне. Я увидел, как он вошёл сюда, вижу, что он направил свой карающий взор на большой палец Вашей правой ноги, поэтому сейчас Вам будет очень больно.
– Ой!!! Ой, как больно!!! – по-бабьи голосисто взвыла Ираида Сергеевна, повалившись на левое колено и обхватив ладонями область невыносимой боли.
– Есть одно только средство избавиться от этой муки: получить от меня прощение за проявленное по отношению ко мне хамство, – холодно произнёс Василий.
Директриса в эту минуту не была уже прежней неприступной и спесивой особой, охамевшей от своей иллюзорной «значимости». Сейчас это была безликая, аморфная, студенистая сущность без имени, без статуса и без воли. Она ползали перед дворником-садовником на коленях, обнимала его ноги и покрывала их шальными, горячечными поцелуями.
– Василий!!! Василий Алимович!!! Прости меня дуру малахольную!!!
А тем временем дворник-садовник Василий копошился в цветочной клумбе. Никакого срочного ухода там не требовалось, но всегда найдётся, чем улучшить и облагородить её вид.
Его дед не был колдуном. Он был предшествующей копией Василия из их рода, матрицей, переходящей от дедов к внукам: спокойным миролюбивым атлетом, вечно погружённым в свои думы, человеком не от мира сего. Пребывая теперь в ином мире, дед Василия создал в своём воображении картину того, как внук его, получив в хамском тоне приказ: «Хватит метлой махать! Живо иди займись клумбой!», едва не задохнулся от обиды (должен же он хоть однажды обидеться по-настоящему!). Директриса тот свой приказ выговорила так, что Василий просто обязан был почувствовать себя, как под кнутом палача-садиста, который по приказу вздорной барыни терзал его обнажённое тело.
И тогда дед Василия вообразил себе праведный бунт своего внука и ответные унижения директрисы.
Космический разум поведал деду, что именно так всё и было бы, если бы в мире людей реализовался этот сценарий. В нём эта высокомерная и насквозь фальшивая директриса обнажила бы свою суть: безликую, аморфную, студенистую, без имени, без статуса и без воли.
Надя
Улыбка сильнее слов.
Ослепительно красивая женская улыбка сильнее самых неприступных характеров.
Профессор Спесивцев был счастлив в браке, и это оберегало его от чар посторонних женщин. Его жизнь очень рано вошла в узкие тематические рамки: дом – работа – дом – работа – дом работа.
Географически эти рамки иногда раздвигались: общероссийские и международные симпозиумы, отбывание коммуникационных повинностей: редкие корпоративы, ещё более редкие юбилеи и тому подобные «мероприятия». Профессор испытывал облегчение, когда эти турбулентности заканчивались и он возвращался в свои узкие географические рамки «дом – работа».
«Вокруг нашего профессора так много умных и красивых женщин, что его супруга, наверняка, страдает приступами ревности и под видом «милых обнимашек»