кто изначально бунтовали против необходимости служить, в подобной ситуации не стали бы помогать мне. Даже если бы я не просто споткнулась, а действительно упала, они бы просто стояли и смотрели, ожидая приказа помочь подняться.
Те же, кто протянул бы руку и удержал от падения, сделали бы это, чтобы заслужить мое расположение и добиться привилегий.
Но Маркус явно не собирался умасливать меня или выпрашивать поблажки. Вместо этого он продолжал вести себя так, будто равен мне по статусу. Дескать, ничего особенного: просто не дал упасть спутнице, как и подобает благородному мужчине.
– Это ремесло перешло по наследству от моей тетки, – я все-таки решила ответить на его вопрос.
Шла, стараясь не смотреть на Маркуса, и рассказывала, как переехала сюда из провинции по настоянию родителей. В родном поселении было не так много вариантов работы. Там находились ткацкие мастерские, на которых трудилось большинство горожан. Другая альтернатива – пастбища овец, шерсть от которых шла на все те же ткацкие мастерские.
Отец мой занимался тем, что делал поделки из глины: кувшины, миски. Жили мы не богато, семья была большая, и возможности выгодно пристроить меня замуж тоже не предвиделось.
Тетке требовалась помощница, чтобы передать часть дел, и с легкой руки родителей я отправилась работать сюда, в Дом Покорности.
При родственнице дела шла в гору. Одни рабы сменяли других. В доме всегда было не менее дюжины воспитанников. Их держали в подвале, а на первом этаже, там, где я поселила Маркуса, раньше жила личная прислуга: повар, управляющий, горничные и охрана.
Я помогала, занимаясь обучением рабов. Втемяшивала в их головы основы этикета и хороших манер, рассказывала о мироустройстве, географии, искусстве, чтобы слуга мог составить приятную компанию господину, если тот пожелает.
Работа в целом нравилась. В ней было что-то благородное, просветительское. Тетка в свою очередь занималась дрессировкой, добиваясь от подопечных покорности. Меня к наказаниям рабов не привлекала. Лишь изредка, и то по каким-то пустяковым провинностям.
Наше ремесло приносило весьма неплохие суммы с каждого воспитанника. Мне доставалась небольшая часть, но я не жаловалась. Хватало и на гардероб, и на рукописи, и на украшения, и на диковинные вещицы навроде ламп для ароматических масел.
Я не рвалась заводить знакомства с аристократами, как это делала моя наставница. Не интересовалась наказаниями, не водила дружбы с работорговцами. Мне казалось, что я так и буду всю жизнь заниматься лишь обучением рабов под строгим руководством тетушки.
Поэтому, когда она заявила, что желает отправиться в путешествие и оставляет дом и работу на мое попечение, я почувствовала себя так, словно меня столкнули с высокого утеса в холодное море, полное острых скал.
Но как я не упрашивала родственницу остаться, она была непреклонна. Твердила, что я вполне готова заниматься делом самостоятельно, и что это ненадолго, буквально на полгода, не больше.
Личных рабов тетка забрала