вошел в главу «Пожар». Я написала его искренне, от души, вспоминая до мельчайших подробностей те дни. Вспоминая свои чувства, свои мысли. Пока я писала, слезы лились и лились по моим щекам. Я думала о том, что у меня не осталось даже символа того счастливого детства, которое я провела в деревне. Я думала о том, что самых близких всегда труднее всего отрывать от сердца. Я думала о том, что этот гвоздь из моей души не вытащит ни один гвоздодер. Я написала текст и продолжила жить.
А потом наступило 25 января 2024 года, и я не вспомнила о пожаре. Впервые за семь прошедших лет. Вечером мне о нем напомнила мама. Так я узнала, что этот текст исцелил меня, помог мне отпустить старую боль, вытащить гвоздь и замазать рану штукатуркой.
Я рассказала вам эту историю, чтобы вы знали: любую потерю можно пережить. Матери теряют детей, дети теряют родителей. Жены теряют мужей, а мужья – жен. Внуки часто теряют бабушек. Кроме этого, мы теряем кошек, собак, хомяков, надежды и мечты. Но любую потерю можно пережить. Для этого надо о ней написать. Возможно, не один раз, а несколько. Возможно, делая длинные паузы и перерывы. Но обязательно надо написать.
А теперь возьмите ручку и блокнот и напишите о том, что у вас болит. Выплесните все эмоции на бумагу. Поверьте, вам станет легче. Я очень хочу, чтобы вам стало легче.
Светлана Стичева
За тридцать долларов
Тот самый момент, когда ты ясно и чётко вдруг понимаешь, что твой начальник – полный дурак. Да, круглый дурак. Без тени сомнения.
Хотя ещё вчера он выглядел неплохо, ворвавшись с мороза в расстёгнутой дублёнке, пропахший насквозь табаком и потом, немедленно отравившим и без того душную атмосферу офиса. Он был весел и игрив ровно на двести грамм коньяка – доза, скачком приводившая его в состояние оптимизма и любви к жизни. Достав из внутреннего кармана красный кожаный кошелёк, он потряс им в воздухе, и спрятал обратно.
– Ну, теперь-то у нас попрёт! Сивухин перечислил аванс!
Кошелёк этот привёз ему друг из Китая. Наверняка купил на самом дешёвом ночном рынке, но вручал с торжественной миной и пафосной презентацией, что вот, мол, смотри, Костян, у китайцев красный цвет – это цвет денег, а дракон – символ счастья. Видишь, тут драконы на коже вытеснены? Да ты смотри лучше, это не узор, это дракон такой, у него ещё дым из пасти. Это портмоне тебе на вырост, чего-чего, денег, конечно. Я туда для затравки сотенку положил. А ты докладывай, пусть помалу, но постоянно, денежки к тебе стекаться и начнут!
Костя носил кошелёк как талисман. На новолуние выкладывал его на подоконник, проезжая под железнодорожным мостом не забывал заталкивать под шапку: примета такая, к деньгам. На столе его, среди беспорядочно сваленных бумаг, карандашей с отломанным с мясом грифелем и мохрастых стирательных резинок, стояла стеклянная жёлтая жаба в натуральную величину. Одну лапу она прижимала к груди, припадая на полусогнутую вторую, и выражение лица имела «сами мы не местные