понять скоротечность нашей жизни, наших дел… и вообще отпущенного нам времени…
– Но об этом ли нам сейчас думать и говорить?.. Необъятное небо лишь отвлекает от дел.
– Нисколько, государь… Когда смотришь на звездное небо, понимаешь глубже крупицу времени… В эту бездну смотрели наши предшественники… и будут смотреть потомки… Небо несет глубокое желание к познанию…
– Понимаю знания военного дела или умение построить могучий корабль, но звезды… причем тут они?
– В них самое главное в познании.
– Что же главное? – уже почти смеялся Петр.
– Наше воображение… Оно может сделать практически все… Даже перенести нас на одну из звезд, куда только что пришел взгляд, например, Платона или всесильного египетского фараона…
– Как это – пришел взгляд? – резко буркнул Петр.
– Время позволило… Как ни загадочно звучит, но прошлое интересно подобным энтузиазмом и надеждами… о чем думаем мы сегодня… Все почерпнуто из прошлого… Именно поэтому мы еще мало чего реально знаем и понимаем… Небо – это и карта, и математика… и тайна… Вспомни, государь, разговор с Ньютоном в Лондоне…
– Да… умел он увлечь… Дай, гляну в твою трубу…
Особенно запомнились беседы с Петром о Боге. Они поражали искренностью познания молодого царя и заставляли глубже проникнуться доверием и признательностью к этому наделенному огромной властью пытливому человеку. В голове сразу всплыла сцена посещения Новгорода, когда царь зашел с ним в соборную Софийскую церковь, открыл раку святого архиепископа Никиты и, словно любознательный ребенок, развел кости мощей, удивляясь их подвижности, будто живыми:
– Отчего это происходит, что сгибы костей так движутся, как у живого, и не разрушаются… и лицо, будто только скончавшегося? – царь посмотрел прямо в глаза, – Что скажешь?
– Не знаю… а ведаю только, что Бог всемогущ и премудр… Хотя отношу это и к климату, и к свойству земли, где погребено… бальзамированию тела и воздержанию при жизни…
Будучи в изумлении от увиденного чуда, Петр тут же возбужденно отвечал:
– Сему-то верю и я, но вижу, что светские науки далеко еще отстают от таинственного познания величества Творца, которого молю вразумить меня по духу… Телесное так привязано к плотскому, но скрыто от разума…
Пожилой исследователь не заметил, как дверь в лабораторию тихо отворилась, и вошел полный сил, стройный мужчина с ярким проникновенным взглядом.
– Доброе утро, Яков Вилимович, – вошедший смотрел от двери кабинета на склонившегося над столом человека.
– А… Питер, добрый день, проходи… – отозвался ученый. Его сосредоточенный взгляд говорил, что он был еще где-то на просторах увлекшей его мысли, – Я рад твоему интересу к моим опытам…
– Я узнал, что вы в Москве и решил повидать… и даже поговорить о личном… – объяснил молодой человек, подходя ближе к исследователю.
– Слушаю