предшественника. Эта история надолго меня прославит, – он повернулся к телу сэра Джеймса Хэрриота. – Влиятельный был человек, насколько я понимаю.
Бхуми подождал, пока Блэкфинч установит фотооборудование.
Затем судмедэксперт подошел к столу, взялся за белую ткань на теле Хэрриота и, бросив взгляд на Персис, сдернул ее ловким движением фокусника. Блэкфинч сфотографировал тело спереди, а потом, когда Бхуми с помощью ассистента перевернул его, сделал дополнительные снимки сзади.
После этого тело снова бесцеремонно перевернули на спину, так что мясистые руки с шумом упали на металл. Персис подавила желание поморщиться. Она не знала Хэрриота при жизни, но, видя, как сейчас обращаются с его трупом, она вновь ощутила мимолетность бытия. Нравится ей это или нет, но теперь все, чем был когда-то Хэрриот, находилось в ее руках, и его прошлое отныне было неразрывно связано с ее будущим.
И Персис надеялась, что сумеет обойтись должным образом и с тем и с другим.
Бхуми начал с того, что отметил основные физические характеристики тела и сделал различные измерения, а затем, склонившись вплотную к трупу, стал водить пальцами по коже в поисках чего-нибудь необычного. Ассистент записывал его наблюдения в журнал в кожаном переплете. Блэкфинч продолжал фотографировать, так что рядом то и дело ослепительно сверкала вспышка его камеры. Бхуми с особенной осторожностью осмотрел рану под челюстью Хэрриота – след от ножа, которым его убили.
Закончив осмотр, он выпрямился и подытожил:
– Кроме основного ножевого ранения, никаких порезов, синяков или ссадин на теле нет. На руках никаких следов травм, которые могли быть получены при самозащите, не обнаружено.
Это совпадало с наблюдениями Персис.
Бхуми вернулся к своему набору инструментов, взял пилу, театрально коснулся лезвия так, что оно зазвенело, как струна, отложил ее, взял вместо нее нож и приступил к вскрытию.
Персис поглядела на Блэкфинча. Он казался невозмутимым. Она вспомнила свое первое вскрытие – тогда она еще училась в академии. Несколько ее однокашников позеленело, один опорожнил свой желудок прямо на ботинки судмедэксперта, а другой грохнулся в обморок. У нее же самой эта процедура не вызвала особого беспокойства. Персис не испытывала брезгливости к мертвой плоти – гораздо больше ее волновали ритуалы, которые люди изобрели для обращения с покойниками. Они могли хоронить их, сжигать или, как ее родное сообщество, оставлять на съедение стервятникам в печально известных башнях молчания. Такая бездумная приверженность церемониям всегда казалась ей самым отчаянным проявлением крайнего невежества. А неспособность Персис проявить в подобных случаях должное сопереживание только усугубила ее репутацию бесчувственной льдышки.
Бхуми извлек внутренние органы Хэрриота и назвал их вес помощнику. Упаковал те органы, которые должны были последовать на дальнейший анализ, переместил поддерживатель для тела под голову Хэрриота. Сделал надрез от одного уха и через макушку до другого снял кожу с головы.