помню, как прошла ночь. Утром приехал папа и повез меня в больницу. Я, как могла, держала себя в руках и старательно избегала сочувствующих взглядов отца. Я чувствовала себя словно виноватой и за свою внезапную болезнь, и за неудавшуюся семейную жизнь…
Где-то там, в другом измерении, остались заботливая мама, мой единственный сын и непутевый муж. Впереди новая, неведомая мне ранее борьба, битва за собственную жизнь, за право находиться рядом со своими близкими.
Чувствовала я себя паршиво. Сильно кружилась голова, подташнивало, я вся обливалась потом. К тому же еще жара в тридцать с лишним градусов. Июнь. Кто-то рванул на Кипр, кто-то в Сочи, а кто-то загорает на даче в ближайшем Подмосковье, и только я, словно маленькая девочка, иду за ручку с отцом и стараюсь из последних сил не потерять сознание.
Я украдкой взглянула на отца, и сердце мое сжалось от жалости. Мне показалось, что он состарился лет на десять. Лицо осунулось, седые виски стали еще белее. Болезнь не щадит ни того, кто болеет, ни его близких.
В больнице нам пришлось долго ждать своей очереди в приемный покой в душном, неприятно пахнущем коридоре. Уставшие больные люди стояли, опираясь о стену, некоторые садились прямо на пол, кто-то постанывал от боли. В очереди были пожилые, молодые и совсем юные. Мы все были обречены, но очень хотели жить и, как утопающие, хватались за соломинку, надеясь на современную медицину и Бога.
Отец тяжело вздохнул. Наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах слезы. Он заговорил о себе, о матери, о том, как сильно они меня любят. Он говорил и незаметно вытирал влажные глаза. Я слушала как завороженная и даже не пыталась его перебить.
Я поняла, что просто обязана выкарабкаться. Ради своих близких. И еще я осознала, что пронесу этот разговор через годы и каждый раз с содроганием сердца буду вспоминать слова отца, которые вселили в меня надежду и веру.
Подошла моя очередь. Меня позвали, и я попрощалась с отцом. Врач попросил меня лечь на кушетку и стал осматривать распухшие лимфатические узлы. Я увидела недоуменно растерянное выражение на его лице, и меня охватил панический ужас. Скоро вокруг меня собрался кружок медиков. Они громко спорили, размахивали руками, и из всего этого я поняла, что шансов у меня не осталось. Мне захотелось крикнуть, что я еще живая, всё слышу и чувствую, что это очень жестоко, но силы оставили меня.
Очнулась я в палате. Я ничего не соображала.
– Не переживай, все будет нормально, – сказал кто-то рядом.
Я повернула голову. На соседней кровати лежала девушка.
– Вы это мне?
– Конечно, а кому же еще? Кроме меня и вас, тут никого нет. Палата двухместная. Тут только поначалу тяжело, а потом привыкаешь. Давай перейдем на «ты». – Девушка нервно улыбнулась. – При нашей болезни лучше не думать о тонкостях этикета. Тебя как зовут?
– Вика. Виктория…
– Красивое имя. Виктория – значит победа. А меня – Мила. Я тут уже целый месяц лежу.
– А что с тобой? – робко спросила я.
– Рак молочной железы. – Мила помолчала. – Самое страшное уже позади. Опухоль вовремя вырезали.
– Ты думаешь,