копна сена. Дальше по кромке леса стали попадаться пни, поленницы дров, и наконец мы увидели коров, самых настоящих, двурогих коров, и, конечно, обрадовались, хотя коровы не проявили к нам ни малейшего интереса. Обидно, что и говорить!
Неожиданно из-за ельника встал крутой берег с нестройными рядами изб и конусами летних берестяных чумов. Нас издали заметили, и на бровку ската высыпала детвора. Дождавшись, когда плот подошел к берегу, они разом сбежали вниз к воде и помогли нам причалить к заливчику.
Мы сошли на берег, и сразу же нас окружила толпа загорелых, немытых ребят. Засунув пальцы в рот, они с нескрываемым любопытством рассматривали нас лукаво искрящимися черными глазенками. Я протянул всем поочередно руку. Дети прятались друг за друга, дичились. Но стоило старшей девочке подойти ко мне, как все посмелели.
– Здравствуйте, – сказала она, безбоязненно беря мою руку. – Вы – комиссия?
– Какая комиссия? – поинтересовался я.
– Не знаю, так все говорят.
– Председатель дома?
– Айсан? Дома. Вон его изба, у обрыва. Хочешь, поведу? – охотно предложила она.
– Тебя как зовут? – спросил я смуглянку.
– Сакарды! – крикнул кто-то из толпы.
– Что это значит по-русски?
– Сахар любит, – подсказали сразу несколько голосов подступивших к нам ребят.
Девочка повернулась к ним и что-то сказала на своем языке; те разом притихли.
– А что ты хочешь сказать председателю? – продолжала допрашивать меня Сакарды.
– Скажу, чтобы он побольше тебе сахару выдавал.
Сразу послышался приглушенный смех ребят. Девочка отняла свою руку, обидевшись, сказала:
– Не надо мне его сахара, у нас свой есть.
Не угодив шуткой и желая вернуть расположение девочки, я сказал серьезно:
– Мы приехали к председателю, чтобы рассчитаться с колхозом за работу оленей.
– А, вы экспедиция! – блеснув улыбкой, сказала девочка.
– Да.
По толпе ребят прошел одобрительный шепоток.
Меня сразу подкупила Сакарды своей непринужденностью и детской откровенностью. Она подвижна и легка, как птица в полете. Ее дочерна темная кожа лоснилась. Глаза с ярким блеском смело глядели из-под густых ресниц. Черные волосы смазаны жиром и заплетены в косичку.
Мы с Плоткиным в сопровождении всей детской оравы поднялись на высокий берег. Изба председателя была новенькой, только что выстроенной, под тесовой крышей, тыльной стороной обращена к обрыву, а фасадом к маленькой площади, беспорядочно утыканной старыми летними чумами.
Сакарды подвела нас к высокому деревянному частоколу.
– Айсан, встречай, к вам люди пришли! – крикнула девочка, открывая калитку, и, пропустив нас вперед, исчезла.
На веранде, за столом с кипящим самоваром, в одиночество сидел мужчина лет сорока, пил чай. Увидев нас, он поднялся, одернул на животе рубаху, беспокойными глазами глянул