скальда поближе. Даже в скудном свете было видно, что человек совершенно сед и болезненно бледен. В руках он сжимал тальхарпу[25].
– Здрав будь, Льюис мак Дьюол! – пробасил король, заставляя воду в бадьях подняться волной.
– И ты живи во здравии сотни лет, правитель Альбы, – едва слышно прошелестел скальд.
По залу прошлись редкие смешки. Не каждый день встретишь песнопевца, которого мыши под полом перекричат. Но короля, кажется, ничего не смущало.
– Скажи, не ты ли был со мной в прошлом году в походе, когда восстали южные земли?
– Да, ваше величество. – Голос скальда был все так же тих и невзрачен.
– Помнится мне, тогда твои волосы были цвета летней пшеницы.
– Верно, сир, но все поменялось вчера ночью. Я не успел вернуться домой до заката, и меня не пустили ни под одну крышу. Всякий страшился открыть даже ставни, ибо сиды в эту ночь покидают Холмы. Но не мне бояться волшебного народа, ведь семь дней я играл в их подземных залах, а когда закончился славный пир и меня с дарами отправили наверх, оказалось, что прошло семь долгих лет. Увы, в этот раз удача от меня отвернулась, ибо перешел я путь Нукелави. Именно взгляд его огненных глаз и высеребрил мои волосы.
– Расскажешь? – Король протянул скальду свой кубок с пряным вином. Скальд принял его, поклонился и тихо-тихо произнес:
– Вы же знаете, сир, что говорить я не мастер. А потому единственный из скальдов ношу имя Льюис Молчун. Но если ваша милость будет не против, я могу спеть гальдр, и вы увидите все своими глазами.
Купальня дружно загудела. Гальдр – магия вис[26] – была самой удивительной из всех известных. Умелый скальд мог сдвинуть горы, заговорить раны, вдохновить воинов на бой или проклясть великого героя. А еще скальды могли петь так, что все слушавшие видели происходящее как наяву.
– Что ж, Льюис сын Дьюола, покажи нам свою встречу с Наклави! – позволил король.
Скальду принесли небольшую скамью. Певец сел, положил тальхарпу на колени, провел пару раз смычком по струнам, подтянул колки и заиграл. Громкий, звучный голос разлетелся во все стороны, ударился о каменные стены и вернулся ожившими картинами.
Богами отверженный выходец бездны,
На дне морском прозябал Нукелави,
Изгнанный собственноручно
Мужем, храбрейшим из ныне живущих,
Старшим по крови детей королевских.
Не чуя участи страшной, я ночью Самхейна
Домой торопился. Дорогой короткой
Вдоль берега моря мой путь пролегал.
Вдруг кожи лишенный, демон смрадный
Восстал из земли кораблей.
Я в жизни не видел чудовища злее,
Чем жуткий наездник, примерзший к коню.
Короны морей копытами топча,
Вздымая соленую воду,
Он рвался, копье опустив.
Страхом ведомый, бежал я от смерти.
Подарком богов блеснул в лунном свете ручей.
Его