на сумасшедшую.
– Трети будет достаточно. Я тут и номер банковского счета записала.
– И с чего ты взяла, что я расщедрюсь хоть на евро?
– Дай-ка подумать. Надо полагать, ты не захочешь, чтобы мы с Джеральдиной рассказали местному доктору, священнику, половине Россмора, ну а самое главное, какому-нибудь первоклассному законнику о причине, по которой и ей, и мне пришлось в столь юном возрасте уехать из дома, – пояснила я.
Дядя смотрел на меня, словно не веря ушам, но я спокойно выдержала его взгляд. В конце концов он сам отвел глаза.
– Сложности это не составит: тут есть молодой священник, с подачи которого каноник Кэссиди публично тебя осудит. Мистер Барри подыщет нам знающего адвоката из Дублина, а доктор подтвердит, что я просила его помочь и уберечь Джеральдину от твоих лап. Мир, знаешь ли, изменился. Прошли те дни, Найл, когда дядюшка с деньгами мог безнаказанно вытворять все, что заблагорассудится.
– Если ты хоть на секунду уверилась в том, что… – начал он, захлебываясь.
Думаю, мое обращение на «ты» и по имени окончательно выбило его из колеи.
Я перебила его:
– Неделя с сегодняшнего дня и приличное надгробие для отца.
Все прошло на удивление легко. Он выполнил мои требования.
Шантаж, конечно, ну и что с того? Я смотрела на ситуацию иначе.
Потом я начала встречаться с Недди. На одной неделе он приезжал ко мне в Дублин, на другой я приезжала к нему в Россмор. Мы не спали вместе, потому что Недди был не из таких.
И в дублинской гуще событий, которая всегда немного давила, Недди становился островком спокойствия.
А потом объявился Кено.
В клубе действительно требовалась моя помощь, он ни за что не обратился бы ко мне, если бы не попал в отчаянное положение. Возникли сложности с группой девушек-иностранок. Визы, волокита, заполнение бланков. Ему требовался кто-то надежный – кто танцует, конечно, но и может за всем приглядеть.
Я объяснила, что никак не могу на это пойти, ну или попыталась объяснить. Даже рассказала Кено о Недди и о том, какое у него доброе сердце. Не нужно было рассказывать.
Кладя фотографии на стол, он упомянул Недди.
Не знаю, откуда эти фотографии взялись, но на них явно была я в самых провокационных позах. От одного взгляда на изображения меня замутило.
Даже подумать страшно, как бы их воспринял совет школы или милый, простодушный Недди.
– Это шантаж, – сказала я.
– Я смотрю на ситуацию иначе, – отмахнулся Кено.
– Дай мне неделю, – попросила я. – С тебя причитается.
– Ладно. – Кено всегда был покладистым. – Но с тебя тоже причитается. За путевку в жизнь.
На той самой неделе Недди, случается же такое, сделал мне предложение.
– Я не могу, – ответила я. – Слишком много скелетов в шкафу.
– Мне нет дела до твоего прошлого, – настаивал Недди.
– Дело не только в прошлом, – возразила я, – но и в будущем.
И я рассказала ему. Все. До самой