как по мне, мышонок не просился родиться в кладовке вместо чистого поля, где бы он тихо-мирно жил, пока не превратился в солидную старую мышь. А чудесная рыжая лисичка ну никак не могла настолько досадить всем тем собакам, лошадям и людям в красном, чтобы они с бешеной яростью мчались за ней во весь опор.
Вот только быстро и толково объяснять такие вещи у меня не выходит, потому чаще всего я и не берусь. Да от Недди Простофили никто многого и не ждет, так что меня особо не донимают.
Я думал, что, когда вырасту, все изменится. Взрослые не переживают и не расстраиваются по пустякам. Я был уверен, что и со мной так выйдет, но взрослеть, кажется, не спешил.
Когда мне было семнадцать, мы взяли фургон и всей толпой – я, мой брат Кит и его приятели – поехали на танцы за озера (а это довольно далеко от Россмора), и там оказалась одна девушка. Она выглядела совсем иначе, чем все остальные девушки: те надели платья на тонких бретельках, а она – толстый свитер под горло и юбку. А еще она была в очках, с непослушными пушистыми волосами, и, похоже, с ней никто не хотел танцевать.
Поэтому ее пригласил я, а когда танец закончился, она пожала плечами:
– Ну вот, разок сегодня я все же потанцевала.
Тогда я пригласил ее еще раз, а потом еще и, когда вечер подошел к концу, объявил:
– Нора, сегодня ты потанцевала четырнадцать раз.
– Наверное, ты захочешь меня проводить?
– Проводить? – переспросил я.
– Ну, подвезти, – бесцветным голосом уточнила Нора, покорно озвучивая цену, которую была готова заплатить за четырнадцать приглашений на танец.
Я объяснил, что мы живем по другую сторону озер, под Россмором, и домой поедем все вместе. На фургоне.
Было неясно, обрадовалась она или расстроилась.
В фургоне на меня обрушился град насмешек.
– Наш Недди влюбился, – распевали ребята до самого дома.
Четыре месяца спустя стало не до песен: у нас на пороге объявилась Нора в компании своего родителя, чтобы сообщить, будто бы я являюсь отцом ее будущего ребенка.
Меня как обухом по голове ударили.
В глаза Нора не смотрела, стояла, потупив взгляд в пол. Я видел только ее макушку. Грустные, распушившиеся кудерьки перманента. Меня захлестнула волна жалости к ней. И жалость стала еще острее, когда на Нору с отцом разом насели все мои братья во главе с Китом.
Совершенно исключено, сказали они, Недди наедине с Норой и десяти секунд не пробыл. У них тому сотня свидетелей. Они вызовут домой каноника Кэссиди, тот Недди хорошо знает и поручится за него. Раскрасневшись, братья спорили с отцом Норы и клялись, что, когда затаскивали меня в фургон, я девушку даже не поцеловал на прощание. Что это первостатейное разводилово.
– Я никогда еще не занимался любовью, – признался я отцу Норы, – но, если бы занимался и Нора бы забеременела, я бы ни за что не стал увиливать от ответственности и посчитал за честь жениться на вашей дочери, но дело в том, что… ничего этого не было.
И по какой-то причине мне все поверили. Все до одного. И ситуация разрешилась.
А