сны смотреть нельзя категорически. Ладно, сегодня все на трезвую голову.
Воротился домой. О, такого он не помнил лет уж 20-ть! Ждал его роскошный ужин. Жареная картошечка с опятами и луком. Компот из экзотических сухофруктов. Бутерброды с красной икрой.
Мотя даже струхнул:
– По какому поводу?
Лизанька улыбнулась:
– Ты уж извини, что я вчерашний день прошляпила. С юбилеем тебя, дорогой!
– Дорогой?
– Будешь коньяк? Армянский!
Матвей потрогал в кармане джинсовой куртки янтарный шарик.
– Сегодня как-то хочется лечь на трезвую голову.
– А я немножко приму… Григория Ефимовича положили в Склиф. Барсик ему когтями занес инфекцию.
– Детородная функция сохранится? – Мотя так уминал картошку, за ушами трещало.
– Только если за операцию возьмется академик Фердыщенко. Из Кремлевки.
– Фамилия знатная.
– Есть не только плохие новости, а и отменная.
– Во как! – Мотя с яростью наворачивал бутебродец с красной икоркой.
– К нам в гости приезжает моя мама.
– Варвара Филипповна?
– Хочет поддержать нас в трудную годину.
5.
Варвару Филипповну Мотя не любил.
Чувство неприязни было взаимным.
Выглядела теща, ну, просто ангельски. Миниатюрная, в отличие от дочурки, голосок нежнейший. Правда, частенько срывалась на мат. Сказывалась долгая жизнь на лоне природы. Она под Магаданом, в селении Глубокая Щель, выращивала 37 козочек и одного козла. Окружение в поселке соответствующее названию – пьянь да рвань. Золотая рота! Беглые зеки, недавно откинувшиеся, вот-вот сядущие.
Перед сном покрутил вещуна на ладони, сунул под подушку. Никто не должен помешать. Благо, вот уже лет десять, как спят с супругой на разных ложах.
И снится Моте презабавнейший сон. Будто работает он ни больше ни меньше гробовых дел мастером. И к нему в маленькую, но уютную полуподвальную мастерскую приходит теща. Мнет в руках носовой платочек.
– Я тут помирать собралась, – говорит, – так посоветуй, зятек, красным мне панбархатом гроб обивать или же темно-зеленым?
– Темно-вишневым. Стильно и вкусно!
– Нет, темно-вишневый – это слегка моветон. Вишня сигнализирует о празднике жизни. Я же, бля, собралась в долину теней.
– Тогда давайте красным.
– Лады… А древесный материал? Не подсунешь ли ты мне щелястую сосну?
– Мама, как можно?! Исключительно из магаданского дуба. Вы же родная! Всего один раз хоронить.
Очнулся, ухмыляясь.
Экая махровая чушь!
Теща, вопреки суровому быту, а может, и благодаря, выглядит что конфетка. Не дашь больше пятидесяти. На возраст намекает только вставная золотая челюсть.
Вечером Варвара Филипповна явилась с огромной клетчато-бомжовской сумкой, дно у оной в кровавых подтеках. Пояснила:
– Забила Яшку, козла. Продала стадо. Желаю малехо передохнуть от своей Глубокой Щели. С годок пожить у вас. Сходить в мавзолей к дедушке Ленину, повидать Кремль. Может, в окошке каком увижу самого