к которому примешивалось еле слышное потрескивание. Это не было похоже ни на шорох змеиной чешуи в траве, ни на журчание воды в ручье, ни на отдаленное хрюканье стада патир. Этот шум чем-то напоминал гул летящей стаи саранчи, да, пожалуй, что так. С той лишь разницей, что звучал он более сухо и резко, будто бы к шуршанию миллиардов ног миллионов насекомых добавился едва уловимый треск бесчисленных микроскопических ножниц.
– Это муравьи, – сказал наконец старый негр, явно очень встревоженный.
– Кочующие муравьи! – воскликнул не менее взволнованный Робен. – Если они пойдут в сторону хижины!.. Мои дети, моя жена… О боже, поспешим!
– Да что тут такого? Это всего лишь муравьи, не слоны же! – выдал Николя. – Да пусть ползут десятками и даже сотнями, наступил на них ногой, и все дела.
Не удостоив ни словом это замечание, выдавшее полное непонимание опасности его автором, Робен и Казимир поспешили подойти поближе к источнику шума. По мере приближения он становился все более отчетливым. Мужчины теперь находились на полдороге от хижины. Прокаженный, шедший впереди, вдруг остановился и облегченно выдохнул:
– Плохая зверь ходи другой дорога, не ходи на хижина.
В самом деле, муравьи пересекали тропу, по которой шли друзья, примерно в тридцати метрах от них, под прямым углом, двигаясь, таким образом, параллельно расположению дома. Склон холма здесь был довольно крут, так что рельеф местности позволял им во всех подробностях рассмотреть армию перепончатокрылых, которая двигалась как ураган, не видя препятствий. Черная плотная блестящая масса панцирей и брюшек двигалась причудливыми медленными волнами, словно расплавленная лава. И подобно ей, была столь же разрушительной. Миллиарды крошечных челюстей-мандибул прокалывали, дырявили, кусали, щипали большие и малые растения, оказавшиеся на пути колонны. Травы исчезали на глазах, кустарники редели, даже стволы деревьев как будто таяли. Теперь звук, исходивший от орды маленьких ненасытных варваров, стал еще более четким. Шуршание стало громче, а треск – выразительнее. Эти кочевники относились к разновидности фламандских муравьев. Укус именно такого муравья использовал Казимир, чтобы спасти умирающего беглеца с помощью нарыва.
Николя при виде подобного опустошения выглядел куда менее уверенно. Он задрожал, обратив внимание на огромные деревья, в мгновение ока очищенные от коры, выставившие напоказ оголенные несокрушимые стволы, лишенные покрова, как кости без плоти и кожи. Возвращение домой откладывалось более или менее надолго. Они решили подождать, и если муравьи не поторопятся, то поджечь траву, чтобы разделить их полки. Друзья уже были готовы приступить к исполнению этого плана, как вдруг их внимание привлекла необычная сцена. Робен уже некоторое время смотрел на нечто большое и коричневое, распластавшееся на середине тропинки таким образом, чтобы едва соприкасаться с пространством, захваченным насекомыми. Время от времени над ней поднималось