поцелуй и потащила меня дальше.
Оказалось, что винтовые лестницы, что вели на верхние этажи, также уходили и вниз, но заметить это можно было только если подойти к ним вплотную. По одной из них мы и спустились еще на этаж ниже и оказались в подземном гараже.
Хотя назвать это гаражом лично у меня язык бы не повернулся!
Скорее, это напоминало целую выставку, буквально музей или даже парад разнообразной колесной техники.
Одних только лимузинов, как тот, на котором мы возвращались в особняк, здесь стояло целых три, а помимо них имелась куча других транспортных средств всевозможных форм и количеств колес, но строго в одной и той же расцветке.
Полтора десятка различных автомобилей, начиная от низкого широкого спорткара с открытым верхом и заканчивая высоким длинным микроавтобусом человек так на двадцать, несколько квадроциклов, пара трициклов, причем у одного спереди было два колеса, а сзади одно, а у другого – ровно наоборот, и целая стайка мотоциклов, притаившихся в углу.
Всё это располагалось в огромном бетонном зале, посередине которого, будто отсеченная опорными колоннами от остального пространства, имелась прямая полоса гладкого бетона, упирающаяся в наклонный пандус, ведущий наверх.
Короче говоря, это был совсем непростой гараж.
Не гараж – гаражище!
Ванесса уверенно прошла мимо рядов всех этих транспортных средств. Ни на одном из которых не было ни пылинки, хотя я был уверен, что как минимум половина из них не выезжала из этого гаража уже полгода.
Девушка подошла к шестерке мотоциклов, стоящих плотным строем в колонну по двое, и остановилась возле них, задумчиво постукивая пальчиком по подбородку, словно что-то там думала себе.
Не придя в итоге ни к какому выводу, она повернулась ко мне:
– Какой тебе нравится?
Я пожал плечами – мотоциклы все выглядели одинаково, различаясь лишь в небольших частностях.
У одного были широкие почти гладкие колеса, у другого – узкие, все в высоких шашках. Один был длинный и низкий, другой – высокий и короткий. Один был полностью одет в яркий пластик, будто его засунули в гигантскую мыльницу, из которой остались торчать только колеса, второй наоборот состоял из одних только труб, выставляя всю свою двигательную систему наружу.
Благодаря имплантированной стараниями Громова памяти я знал устройство мотоцикла и даже понимал, чем на самом деле они различаются и для чего предназначен каждый.
Вот этот низкий и длинный, сверкающий хромированными деталями – для того, чтобы ехать далеко и долго, не вставая с седла. Высокий и тощий, состоящий из одних труб, на которые кое-как приладили седло – для пересеченной местности, в которой дороги если и имеются, то лишь в качестве непредвиденного дополнительного препятствия. Обтекаемые и короткие, в гладком пластике – скоростные, для того, чтобы лететь наперегонки с ветром.
Но все эти знания были лишь теоретическими.
Примерно на том же уровне я знал об управлении мотоциклом и даже смог бы, наверное, вести любой из них – медленно, аккуратно,