минуту, прежде чем её заметила леди Матильда.
− Мне кажется, мы так заболтались, что не заметили нашу дорогую внучку! – призвала к вниманию леди Матильда Грин и подозвала девочку к себе. В комнате всё стихло, внимание присутствующих перебежало к Лаванде, которая смущённо заулыбалась и направилась к бабушке и дедушке. Сэр Ричард пожал внучке руку, подмигнул ей и продолжил чаёвничать. Леди Матильда снисходительно и очень одобрительно взглянула на Лаванду, затем легонько приобняла её. Казалось, что эта пожилая и статная женщина только что вдохнула запах сорванной рано утром благоухающей розы, и весь этот запах сладостью разлился по её организму, и сама она наполнилась необычайной негой и заботой, хотя это было не так уж заметно на первый взгляд. Пожалуй, только сторонний наблюдатель, который с обычной своей свойственностью цепляться за самые незначительные детали, мог бы ухватить этот наполненный лаской взгляд вместе с нежной улыбкой. Оно-то и понятно, ведь леди Матильда всегда старалась быть по-английски сдержанной в мимике, однако в своей манере общения довольно нередко она бросала «нежную» почву для размышления на этот счёт. Её внешность исключала вообще любые недоброжелательные отзывы: люди, находившие в ней роковые, отталкивающие, порой даже жёсткие черты, являвшиеся, безусловно, результатом высокой английской дисциплины, относились к ней исключительно с глубоким уважением и почтением; те же, кто не находил никакого рока во внешности леди Матильды Грин, приходили в полный восторг от неё самой, от её эмоциональных эпитетов и умения вовремя подобрать нужную реплику. Благородные морщины на лице элегантно подчёркивали её возраст, деликатно намекали на опыт и мудрость. Одежда безукоризненно указывала на то, что леди Матильда Грин – абсолютно в себе уверенная, состоятельная и самодостаточная женщина. Однако в этот одинокий образ неожиданно врывался супруг леди Матильды – сэр Ричард. Он был так же стар, так же мудрён, но в нём, в отличие от супруги, присутствовала некая детская взбалмошность или же какая-то естественная для него, не неестественная для возраста весёлая жизнерадостность. Она не бросалась в глаза ярким пятном, а непринуждённо вписывалась в портрет этого пожилого джентльмена. У него была идеально уложенная седая голова, такая же седая и ухоженная бородка и невероятно синие, бирюзово-прозрачные глаза, которые и унаследовала его любимая внучка, Лаванда. Его голос с годами стал только громогласнее и наполнился такой мелодичностью, что слушатели после длинного повествования сэра Ричарда подолгу не могли подобрать нужных слов.
Неожиданно в комнате поднялась новая волна беседы, предметом которой стала юная фантазёрка: мама Лаванды говорила, что её дочь частенько опаздывает к обеду и подолгу засиживается в школе, а это вредно для растущего организма.
− Что-то мне подсказывает, дорогая Амилия, что наша юная леди задерживается вовсе не на занятиях, − заметил сэр Ричард. Девочка засмущалась и покраснела. Сэр Томас, нахмурив брови, взглянул на карманные часы,