из параллельного класса? Но нельзя было почему-то просто оставить его в покое. Он должен был выгуливать этих неугомонных цыплят, совершенно не воспринимавших его как авторитет!
Как только мама ушла, Уолли состроил ему рожу, а Мэри-Лу в своем чистеньком платьице – эдакий ангел с косичками – тут же повторила за братом! И почему такие вещи никогда не происходят при родителях? Тогда бы они поняли, кого Роджеру приходится терпеть.
И что они вчера вытворили? Сбежали от него, практически влезли на чужой участок, а потом… Да, а что было потом? Он точно все правильно помнит или это случилось в одной из книг, которую он читал на ночь?
– Все! – Уолли встал и дисциплинированно отнес тарелку в раковину. – Мы с Мэри-Лу уходим гулять! – произнес он, тоном подражая отцу. – А ты можешь идти на чердак и дальше покрываться там книжной пылью. Мы не будем тебя беспокоить.
В это время Мэри-Лу, активно кивая, подошла к старшему брату, все еще медленно поглощавшему завтрак, и положила ладошку ему на руку:
– Но ты можешь пойти с нами вообще-то… Так ведь, Уолли? – И с ангельским видом обернулась на мальчишку, который уже обувался. – И мы все-таки… – она понизила голос и доверительно сообщила: – не очень плохие дети, так что ведьма нас есть не будет.
Роджер еле сдержал улыбку, потом погладил сестру по ровному пробору на голове.
– Я не могу вас никуда отпустить одних.
– Он идет с нами! – живо заявила Мэри-Лу, на что Уолли закатил глаза и крикнул из коридора: – Ну, скорее уже тогда!
– Никуда мы еще не идем, – строго произнес Роджер, поднимаясь, – вначале я закончу дела, потом…
Хлопнула входная дверь. Вслед за этим Мэри-Лу вприпрыжку вылетела в коридор и, схватив легкую курточку, поспешила за братом. Роджер медленно выдохнул, опершись кулаками о столешницу, пробурчал что-то по своему обыкновению и поспешил за остальными.
Дорфштадт был небольшим городом, примостившимся у подножия гор, в нем практически не было прямых улиц, все они изгибались и петляли, словно испуганные ужи, домики карабкались по склону или съезжали с него. Наиболее пологой частью города был его центр, и там стояли самые привилегированные дома, всегда свежевыкрашенные и отремонтированные, с исправной системой водоснабжения и электрификацией. Ближе к окраине дома как-то оседали, скособочивались, линии электропередач повисали, словно кожа на шее старика, трубы водоснабжения частично торчали наружу, находясь в состоянии перманентного ремонта, а еще дальше начинались дома, можно выразиться, самостоятельные. Они имели небольшие садики, были построены каждый на свой вкус и манер, безо всякого соответствия городскому плану застройки. У многих имелись собственные колодцы и небольшие земельные участки, занятые садами и огородиками, постепенно уходившими в сторону леса на подножие горы. Вершиной этого переплетения мира урбанистического и мира природного был дом на отшибе с его полудиким участком и частично заросшей мхом крышей.