раскрыла крылья. – Ты что такой пришибленный?
– Проблемы, – задумчиво определил свое состояние Фабер. – Надо поговорить.
Девушек выпроводили в костюмерную, мужчины устроились в кухне. Покрышкин предложил пить водку из кактусов, Фабер нашел в холодильнике сок, а Кумус занялся чаем.
– Кому ты продаешь «мясо»? – спросил Фабер, дождавшись, пока Стас перестанет кривиться после выпитой рюмочки.
– Финнам, – спокойно ответил Стас. – Если без монтажа, просто чистую съемку аборта или расчлененки в морге – это дешево. Если с монтажом, но без игрового подхода – по тыще за кассету, если с игровой вставкой, ну, например, клип, когда все про любовь, красиво, потом возлюбленного подробно убивают, а девушка кончает с собой, и патологоанатом, натягивая перчатки, берет в руки электропилу и говорит что-нибудь значительное в конце – это идет в среднем по две за кассету. На кассете четыре пятнадцатиминутки.
– Как это вывозят из страны?
– Понятия не имею! Ты к этому не относишься ну никак, понимаешь, никак!
– Ты снимаешь скрытыми камерами у Натальи, когда приезжают клиенты?
– Нет.
– Нет?
– Нет. Гарантия полной безопасности и комфорта для клиентов. У нее на хуторе я делаю только то, что она скажет. И когда ты там оттягивался с негритянкой…
– Я понял, – перебил Покрышкина Фабер.
– Ты не до конца понял. Ты сам тогда просил снять негритянку, голую, на снегу. Что я тебе ответил? То-то же. Наталья сказала: никаких съемок.
– Ладно, насколько «мясо» может быть неприятно для нас?
– Ни насколько. На «Криминальном канале» можно копаться за деньги в любом материале. Пятьсот баксов за ночь, и смотри не хочу всю архивную документальную съемку МВД по выездам на убийства. Операторы у них ни к черту, но кадры иногда попадаются очень даже ничего, фактурные. Это тяжелый материал, требует большой монтажной возни. Я предпочитаю ставить по договоренности с медперсоналом камеры в отделениях, а если в морг привозят что-то уж очень «мясное», я плачу и за то, что мне позвонят и пригласят. Тогда Кумус снимает профессионально.
– А что с этого имею я? – поинтересовался Фабер.
– Ни-че-го. Это мой бизнес.
– Спасибо, – кивнул Фабер. – Тогда последний вопрос. Если все так, как ты говоришь, если у тебя съемки полуофициальные, и финны народ молчаливый, и по снятым клипам трудно распознать умершего родственника, и денег я от этого никаких не имею, откуда об этом знает Пискунов?
– Хороший вопрос, – Покрышкин тщательно отмерял каплями текилу в прозрачную зеленую рюмочку, – а главное, очень творческий вопрос. Я тебе сейчас кое-что покажу. Кумус, принеси мою заветную шкатулочку. С замочком.
Ангел Кумус снял с трех высоких чашек крошечные крышечки, размешал длинной серебряной ложкой чай, понюхал парок, закрыв глаза, подвинул по чашке Стасу и Фаберу и ушел. Фабер разглядывал фотографии, которыми была заклеена вся стена у обеденного