уголовных преступлений сведено до фантастического минимума: вчера милиционеры его отдела пили «за сутки без трупака», а идиот, повесившийся в своем туалете и чуть было не испоганивший им этот праздник, конечно, не в счет. Москва затаилась и ждет смертей повальных, массовых.
– Приехали.
Ева, прищурившись после затемненных улиц, всматривается в яркие огни оцепления. Около десятка «Скорых», милицейские мигалки, кран «спасателей» и черный дым над огромной необозримой воронкой. К ним подбегает пожилой мужчина в синей униформе, стучит по окну грязными руками и требует шприцы. Ева достает из «бардачка» аптечку, он разочарован, ругается матом, но аптечку берет. Ева выходит медленно, Карпелов вылезает, сопя, они молча оглядывают ряд тел, закрытых полиэтиленом и брезентом – большие и маленькие, на мокрой холодной земле.
– Не трогай! – кричит Ева, когда Карпелов приподнимает мокрую тряпку над самой маленькой кучкой. – Мы опоздали? – спрашивает она в машине.
– В какой-то мере да, – вздыхает Карпелов. – Смотри бумаги. Меня они убедили.
– Это был ребенок? – Ева протянула руку за пакетом, не поворачиваясь, и посмотрела на Карпелова в зеркало.
– Голова мужчины. Десять минут тебе, не больше, на ознакомление.
Сначала Ева ничего не понимает. Отчеты участкового милиционера, постановление суда о прекращении дела, номер и марка машины, адреса квартир, копия удостоверения помощника депутата Госдумы, фотографии, фотографии…
– Скажи сам, – она нервно отбрасывает от себя фотографии.
– Это один из десяти корректировщиков по взрывам в Москве. Пристрели собаку, я тебя очень прошу. Можешь задавать вопросы, только имей в виду, из меня эмоции, конечно, прут. Ты сейчас видела остатки девятиэтажки. Час назад рванули. Еще репортеры не успели набежать. Я боюсь, что к утру его – человека семейного – обязательно дернут и могут даже задержать до выяснения обстоятельств. Но через какое-то время отпустят как благонадежного, а потом я его уже не найду!
– Нам на собраниях говорят, что корректировщики засланы специально для управления террористическими актами, а этот человек с набором документов живет в Москве не первый год, так?
– Так-то оно так, но имей в виду: по всем паспортным проверкам мы не нашли ни одного засланного. Такую мелкую сошку потрошим, смотреть на убогеньких жалко. Я думаю, что корректировщиками стали люди из московской диаспоры. Сами или по принуждению. По логике думай, Ева Николаевна, ну как внедрят они в Москву засланных? Их же зарегистрировать надо, на работу устроить, поселить, вживить в легенду! Проще дернуть имеющихся и поставить перед фактом «помощи своему народу».
– Где ты взял эти документы? Есть хоть что-нибудь конкретное?
– Документы получил по почте. А конкретика тут такая. Кстати, ты еще ничего не получала по почте? – Карпелов смотрит внимательно, как Ева отрицательно качает головой, – глаза в глаза через узкое зеркальце. – У корректировщика нельзя найти взрывчатку или явный компромат. Я его слушал два дня. Он перебрасывал людей по