йогуртом прямо из горлышка. Как же вкусно! Нежный молочный с ягодами вкус смягчал сухость сдобы с редким изюмом. Наслаждаясь этой доступной каждому школьнику амброзией, я пришла к забавной мысли, что не одинока, а всего лишь голодна, потому что хотела «нагулять аппетит перед ужином» с помощью прогулки по морозу. Очень умно! Ведь все печальные мысли тут же покинули меня, стоило лишь немного подкрепиться.
Николай-Краков наверняка тоже чувствовал нечто подобное, когда был студентом. Мне ничего не известно о его семье, но я так много читала о гениях нашего времени, что уверена: большинство из них буквально не в состоянии о себе позаботиться, зато делают всё, чтобы быть более эффективными в своей сфере.
Если хочешь сохранить рабочий настрой, йогурт и булочка (после недолгой прогулки в парке, где воздух морозен, чист и свеж) – прекрасный сбалансированный перекус. Он не отнимет много времени на подготовку и употребление и при этом богат белками и углеводами, необходимыми для разгона мысли. Я ведь и сама руководствовалась именно такими соображениями, собираясь на ужин. Куда мне до гениев современности, но я же не лишена студенческой дедукции: зря нас мучают доказательством «Оригинального Концепта», что ли?
Ай, не хочу думать о плохом сейчас! Вечно полуголодная, чтобы приблизиться к пределу ученических способностей, и едва остающаяся на плаву, я прекрасно осознаю, что минуты наслаждения едой – великолепны. Ни один Николай, ни один Краков, и даже один-единственный Николай-Краков не отнимут у меня эти лучшие мгновения студенческого дня.
Мимо меня по снегу прошмыгнул серый комочек. Это мышь…? Зимой?! Последний кусочек булки я оставляю рядом со скамьёй – зверёк поест, попьёт из родника и, возможно, переживёт наши морозы.
Складываю упаковки в рюкзак; ужин окончен – спасибо за еду. Пора возвращаться в свою комнату.
***
– Эй, – окликнула я Николая-Кракова, сидящего прямо передо мной, согнувшись в три погибели. – Краков, что пишешь?
Не ответил, только наклонил голову ближе к тонкой зелёной тетради.
– Э-эй, – постучала ручкой по острой лопатке. – Приём! Что ты тут делаешь?
– Учусь – в отличие от некоторых, – с неприязнью отозвался он.
Шорох ручки по сероватой бумаге стал ещё слышнее.
– Это же мой класс! Тебя тут быть не должно. Это личное! – зашипела я в ответ.
– Надо уметь принимать реальность. И не шипи под руку, а то кляксу поставлю. Или пером в глаз ткну.
С невероятно оскорблённым видом я запыхтела прямо над его ухом – чтобы знал. Всё равно никто, кроме него, уже сто лет не пользуется чернильными ручками, особенно в старшей школе. Ему что, восемь? Настолько хочет выделиться из нашей серой массы, так, да?
– Ах, знаешь, я не виновата, что ты такой… Такой… Ретроград! Здесь только мои одноклассники и вообще ни одного из твоих наверняка гениальных друзей. Преимущество на моей стороне. – Я встала из-за парты, обогнула соседний стул и приземлилась рядом