Канарис. Генерал согласно кивнул. Спорить в этом вопросе было бесполезно, всем, близко знающим адмирала, было известно о его англофильстве, которое он не очень-то и скрывал. – И чем все закончилось у наших коллег за проливом?
– Задержанного Стаина приехали выручать Берия и Мехлис, лично, – Ганс усмехнулся, отслеживая реакцию друга и оно того стоило. Брови Канариса взлетели вверх, а на лице застыло глупое, удивленное выражение. – Good times charlie[ii] из НКВД был тут же арестован. Ну а SIS потеряли хорошо законспирированного спящего агента в структуре русской госбезопасности, – добил адмирала его заместитель.
– Да кто, черт побери, такой этот Стаин?! Внебрачный сын Сталина?!
– Я не исключаю и такую возможность, – серьезно посмотрел на собеседника Пикенброк. – Пока удалось выяснить только то, что он сын русских эмигрантов, живших под Парижем и державших там небольшую частную авиашколу, для таких же, как они.
– Ты проверил?
– Обижаешь! – усмехнулся Ганс, – были такие, правда фамилия у них была другая – Рыковы. Весной сорок первого попали в сферу интересов мясников Мюллера. Их подозревали в связях с французским подпольем. При попытке задержанияоказали сопротивление и были убиты. Среди трупов сына обнаружить не удалось. Наши люди в русских эмигрантских кругах опознали Стаина. Похож на сына этих убитых. Но это абсолютно ничего не значит.
– А теперь объясни мне, почему я об этом узнаю только сейчас?! – возмущению Канариса не было предела.
– Вильгельм, ты действительно хочешь, чтобы я тебе докладывал обо всех лейтенантах, вызвавших наш интерес?! – пришел черед удивляться Пикенброку.
– Ты прав, мой друг. Извини. Просто до сих пор не в своей тарелке после воплей нашего бесноватого ефрейтора, – снова скривился адмирал. – Что думаешь предпринимать с этим Стаиным?
– А надо что-то предпринимать? Приглядывать будем, и то, только чтобы выйти на этого загадочного Волкова. А сам Стаин интереса не представляет. Обычный мальчишка, которого нам преподносят на блюдце. И смотрят, кто попадется на эту наживку. Вот и мы посмотрим. Издалека.
– Фюрер очень недоволен действиями русских геликоптеров.
– Плевать! – зло выплюнул генерал, – Фюрер может быть недовольным чем угодно, а мы с тобой профессионалы. Геликоптеры сами по себе не представляют угрозы. Их мало, они опасны только ночью. Дважды эти геликоптеры использовались днем и оба раза были сбиты. Один раз летчиками Люфтваффе, второй раз огнем зенитной артиллерии. И если наши генералы не могут справиться с такой мелочью, то мне жаль Германию.
– Ганс, ты же сам такой же генерал, – усмехнулся Канарис.
– Вильгельм, – Пикенброк жестко взглянул на адмирала, – ты понял, о чем я говорю! Мы сделали огромную ошибку, ввязавшись в эту войну. Генерал одним судорожным глотком опустошил бокал с коньяком. – Боюсь, непоправимую ошибку.
– Ты преувеличиваешь, мой друг, – усмехнулся Канарис, – пока не вижу повода для таких пессимистичных