сардинок и начал поглощать их, от души надеясь, что Марзофл в это мгновение наблюдает за ним.
Не без опаски трибун взломал голубую восковую печать на маленьком пергаментном свитке. Он сразу узнал почерк, хотя не видел его уже почти два года. Тонкие, как паутинка, буквы.
«Окажи мне честь, навестив меня в моей резиденции завтра в полдень».
Эта печать и этот почерк делали излишней подпись: «Бальзамон, Патриарх Видессоса».
– Что же ему нужно от меня? – пробормотал Марк.
Скавр не стал последователем веры Фоса. Подобного обстоятельства оказалось бы достаточно для того, чтобы любой жрец в Империи запылал праведным гневом. Однако даже в этом Бальзамон отличался от большинства служителей Фоса. До принятия сана он занимался научной деятельностью и в свою патриаршую резиденцию внес весьма необычный для Видессоса дух терпимости.
«И все-таки, – думал Марк, – все эти превосходные рассуждения ни на йоту не приближают меня к ответу на главный вопрос: что нужно от меня Бальзамону». Трибун не льстил себе мыслью о том, что Бальзамон желал провести время за приятной беседой с чужеземным гостем.
В конце концов Марк последовал стоическому учению, которое наставляло его не тревожиться из-за тех вещей, что все равно останутся для него непонятными.
Резиденция Патриарха располагалась в северной части города, возле Собора Фоса. Это был довольно скромный дом из красного кирпича с купольной крышей, выложенной красной черепицей. Рядом с великолепным Собором патриаршая резиденция совершенно терялась – она как будто исчезала в его тени.
Перед домом росли старые ели. Они зеленели в любое время года. Всякий раз, видя эти деревья, Скавр задумывался о древности Видессоса. Прочие деревья и кусты оставались еще обнаженными.
Трибун постучал в прочную дубовую дверь. Он услышал шаги. Вскоре высокий, крепко сбитый жрец широко распахнул дверь.
– Чем могу служить? – спросил он, осмотрев откровенно чужеземное лицо и фигуру Марка с нескрываемым любопытством.
Римлянин назвал свое имя и передал жрецу письмо Бальзамона. Тот замер, внимательно читая приглашение.
– Сюда, пожалуйста, – молвил он. Теперь в его тоне прозвучало уважение.
Жрец повел трибуна по коридору, уставленному фигурками из слоновой кости, старинными иконами Фоса и другими древностями. Судя по уверенной походке, манере говорить, по шраму, пересекавшему бритую макушку жреца, Марк мог держать пари на что угодно: этот человек, прежде чем стать жрецом, был солдатом. Скорее всего, сейчас он исполнял роль шпиона, приглядывающего за Бальзамоном. Кроме того, разумеется, что прислуживал Патриарху. Любой Император, не лишенный здравого смысла, должен присматривать за главой Церкви. Политика и религия в Видессосе всегда сплетались в причудливый клубок.
Жрец постучал в открытую дверь.
– Ну, что там, Саборий? – донесся старческий тенор Бальзамона.
– Чужеземец, ваше святейшество. Явился