сунул руки в передние карманы джинсов, гипнотизируя мониторы. Все молчали и тоже смотрели на изображения залов, на медленно продвигающихся людей, которые замирали у картин и скульптур, приближали свои носы к пояснительным табличкам, вывешенным справа от каждой работы. Музейные смотрители в черных деловых костюмах с важным, несколько напряженным видом стояли у каждого входа в зал.
– Почему здесь так много народу? – Эмиль ткнул пальцем в нижний экран слева, на котором была круглая зала.
– Здесь висит точная копия Моны Лизы. Ее написал ученик Леонардо да Винчи под руководством своего великого учителя, – объяснил Барба. – Некоторые время, – он недобро усмехнулся, – посетители полагают, что это настоящая Мона Лиза, каким-то чудом оказавшаяся в Прадо. Одним удается перевести с испанского или английского, что это не та картина – не принадлежащая кисти да Винчи. Теряя интерес, такие тотчас покидают зал и продолжают рассматривать висящие по соседству иконы. Другие идут спрашивать у смотрителей. Иные так и не понимают, что это не та самая Мона Лиза и пя… смотрят на нее очень долго, создавая толчею.
Вера невольно взглянула на начальника музейной безопасности. Он хорошо говорил по-английски, но проявлял явные качества мизантропа и, видно, не очень жаловал посетителей Прадо. Хотя, как правило, все работники музеев не особо их любят.
– Есть еще такие места, где люди толпятся больше обычного? – бросил ему за плечо Эмиль.
– В зале Босха всегда негде яблоку упасть. Особенно с недавних пор, как в Прадо вернулся «Стог Сена». Его забирали в апреле для реставрационных работ.
У Веры подпрыгнуло сердце. Она-то знала, что триптих Иеронима Босха вовсе не для реставрационных работ увезли из музея, а для торгов. Она вспомнила, как сын главы аукционного дома Ардитис – Даниель показывал ей картину в семейном хранилище и увлеченно рассказывал о каждой миниатюре, изображенной на полотнах[15].
Вера кинула взгляд на сосредоточенно нахмуренного Эмиля, – его глаза перебегали от одного монитора к другому. Зачем он спрашивает про залы с наибольшим скоплением людей? Ведь не все они расположены рядом с женскими туалетами, где Аска могла бы натянуть черный обтягивающий костюм и маску.
– В зале Гойи, там, где висят самые мрачные работы художника, тоже всегда тесно. И у «Менин», разумеется. – Барба хмыкнул, не стараясь скрыть снобистского настроения. – Про Зал Веласкеса вы уже знаете. С одного из портретов короля Филиппа до сих пор пытаются оттереть кровавую кляксу, что оставила одна из убитых.
Вера вновь посмотрела на начальника. Ее заставила нахмуриться беспристрастность, с какой он сообщил о пятне крови и об убитой. Будто повредили манекен или куклу, а не человека убили! Он производил впечатление ужасного сноба, которому предметы искусства коллекции Прадо дороже, чем люди. Он не выказал сожаления по поводу смертей, или беспокойства, что подобный инцидент может повториться, ни разу не упомянул жертв. И изъяснялся на совершенном британском английском.
Наконец