Москвы, с учётом стоимости земли, небольшой, шестидесятиквартирный дом.
– Мне кажется, что тебе, Алексей, следует почаще бывать в Раннем Неолите, – сказал полушутя и полусерьёзно Денис, – и не забывать щедро делиться… с друзьями. А ты, извини за прямоту, Зуранов, наполовину дикарь.
– Не совсем удачная шутка, Денис, – заметил Зуранов. – В Раннем Неолите не так уж и много дикарей. Здесь их гораздо больше.
– Частично с тобой согласен, Лёха. Не возмущайся, – сообщил Гранкин. – Кстати, твой дротик, то есть, копьё, я носил в наш краеведческий музей. Пытался доказать им, что это оружие времён Раннего Неолита. И они мне сказали, что я хочу втюхать, то есть продать им лабуду, что таких дротиков в древние времена не могло быть, что копьё недавно сделано как попало и каким-то очень юным умельцем и что… Одним словом, ты меня, Лёха понимаешь.
– К черту всех мнимых знатоков и с их дутыми, тупыми диссертациями! – Зуранов подвинул кресло к дивану, где расположились отец и братья Шнорре, расположился в нём. – Лично я уже не остановлюсь в борьбе со злом и готов платить всем вам очень хорошие деньги только за то, чтобы вы занимались только нужными… делами.
– Я отдам всё, что у меня есть, Алексей Владимирович, – по-простому сказал Степан, – чтобы ты помог мне отомстить всем выродкам за смерть моей матери. Я, как понял, что гадов множество, и все они повязаны.
– Мы давно поняли, что, помимо сыскной работы, нам придётся освоить другую профессию, побыть в роли и шкуре… палачей. – Дмитрий плотно сжал губу. – Я много и крепко думал, и считаю, что нет ничего справедливей в жизни, чем встать на защиту обманутых, униженных, искалеченных… убитых за какие-то жалкие деньги, пусть даже и не жалкие. Я хочу действовать, а не сидеть за твоей спиной, Алексей.
– Поймите, всё ваше семейство у бандитов сейчас, как на ладони, – со вздохом ответил Зуранов. – Я должен и смогу вас прикрыть… когда я здесь. Не будем больше говорить о том, что хорошо, а что – плохо. Вы сами выбрали свой путь. И я благодарен вам.
Его одновременно радовало и не радовало то, что он нашёл, точнее, обрёл единомышленников. Так сложились обстоятельства. Придётся существовать с риском для жизни не только ему, но им тоже.
Семейство Шнорре понять было можно и нужно, ещё свежи их душевные раны. Такие никогда до конца не излечиваются, не зарастают. Но Гранкин… Почему он, как говорится, благополучный во всём, почти без колебаний, решил стать не столько частным сыщиком, сколько, как бы, народным мстителем? Возможно, увидев отпиленную ножовкой голову Зинаиды, он мгновенно прозрел, что-то понял, жуткое, не совсем ясное, не справедливое… Может быть… Подобное в жизни случается.
– Так вот не только из беседы с актрисой Козицкой, – перешёл к делу Зуранов,– но и по другим причинам, я окончательно убедился в том, что те, кто убили Зинаиду Марковну и скульптора Воротова, уничтожили целый ряд зажиточных людей. Я имею в виду дела, которые списаны на суициды, несчастные случаи, бандитс�