рубежам. Потом чай – ароматный напиток, не похожий ни на что русское. И постоянно вопрошающий взгляд из-под седых кустистых бровей.
О чем он вопрошал – этот взгляд?
О том ли, о чем вопрошали взгляды дружинников сегодняшним утром после получения известия о враге?
О чем вопрошали глаза матери и всех матерей, встретившихся ему по дороге?
Взгляд жены, молящей об одном: сохрани нас – супругу свою, Богом данную, и деток малых, спаси от грязных рук врагов твоих, от петель их и плетей!
Может быть, и взгляд Гостя молил о том же, о спасении его и его дочери, прекрасной Лидии, поселившихся на земле русской, вдали от суеты европейской и смуты, в надежде на покой и безопасность среди дремучих лесов и ягодных полян, на берегу тихой и чистой речки, наполненной плеском рыбы на утренней и вечерней зорьках, в остальное же время омывающей только солнечные лучи либо перебирающей тонкие лунные нити.
Спасу вас! Или умру! – рвался голос из груди.
Но древняя гордость русича не давала словам родиться раньше Дела.
Так и остались слова несказанными, но понятыми собеседниками.
И прежде, чем дверь дальней – её – горницы успела затвориться за спиной, губы его ощутили сладкий огонь ее губ, тело его коснулось ее тела, руки его сплелись с ее руками, раскаленным зигзагом вонзилась в пол у их ног молния, обдавая жаром и льдом, морской волной и колючим ветром, Давшая крылья и забравшая силы, чтобы на этих крыльях подняться к солнцу…
У любви немного слов.
Любимый, – одно дыхание.
Ладушка, – в самое ухо.
Милый…
– губы в губы.
Желанная…
Год прошел или день, вечность или мгновение?
Солнце спрятало свои лучи, оставив их наедине, луна краем глаза глянула в верхний угол окна и, устыдившись своего любопытства, смежила веки-тучи, оставив ради любви всю Землю в непроглядной тьме, и в этой тьме встретились те, кто не мог найти друг друга днем…
И прошло-промелькнуло отмерянное им время, и сомкнулись их глаза для краткого отдыха…
Красный конь нес их с бешеной скоростью сквозь дым и жар вперёд, к пропасти, откуда рвались языки жадного пламени, руки князя все крепче прижимали трепещущее тело Лидии, и вот он – край, за которым вечная близость, единение без разлук и тревог. А конь все несет их, и край пропасти отдаляется и опять приближается, пробуждая тревогу и тоску.
– Враг у рубежа, – молвили его губы.
Знаю, – сказали две капли влаги, выкатившиеся из ее глаз.
– …Зачем людям воевать? – слова с трудом продирались сквозь плотно сжатые пересохшие губы.
– Люди не знают любви и счастья и находят утешение в крови…
– Люди, не знающие счастья, хотят лишить его других людей. Это не справедливо!
– Так устроена эта жизнь.
– Надо дать счастье всем, не имеющим его, и тогда наступит мир.
– Ни