Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона. Кристи Пичичеро

маршала за его гуманное решение пощадить жизни раненых вражеских солдат. И все же, в отличие от остальных, эта гравюра наталкивает на более глубокие размышления о войне и мире. На ней вражеская армия справа покидает поле боя, все еще объятое дымом, в то время как два французских солдата на переднем плане собираются убить двух вражеских солдат, лежащих на земле и согнувшихся от боли из-за полученных ран. Слева на белоснежном жеребце сидит Фабер. В момент, когда один из его солдат заносит шпагу, чтобы нанести смертельный удар поверженному врагу, Фабер поднимает свое оружие, блокируя удар. Кавалеристы слева и солдат справа с изумлением видят, что время и жестокость боя внезапно исчезли. Остановленный Фабером, солдат в голубой форме замирает в позе, вызывающей мысли и эмоции: вместо того чтобы убить своего врага, солдат берет его за руку.

      Для Сержана, либерала, выросшего в Шартре с будущими революционерами Жаком Бриссо де Варвиллем (1754–1793) и Жеромом Петионом де Вильнёвом (1756–1794), эти солдаты были героями, потому что их действия соответствовали ценностям Военного просвещения. Они были литераторами и философами, людьми, преданными своей профессии и товариществу, гуманными и человечными по отношению к другим солдатам и мирным жителям. Они приняли личное решение просвещать других и относиться к людям с достоинством, даже если подобные действия означали нарушение официальной политики. Портреты Сержана не скрывали, что «конечный факт военной истории – это сражение, реальный бой с присущей ему опасностью и тяжелыми последствиями» [Lynn 2003: XV]. Решающие или нет, битвы и осады были жестокими, и люди сражались за победу. Но гравюры Сержана также показывают, что в XVIII веке фундаментальная цель победы осложнилась новым рядом этических и идеологических опасений в отношении военных действий. Могло ли в войне, несмотря на ее жестокость и разрушения, и в армии, несмотря на ее полномочия на агрессию, появиться место гуманности и человеческому достоинству?

      Участники Военного просвещения не считали этот вопрос парадоксальным. Они искренне верили в утвердительный ответ. В этой главе рассматриваются личности, пространства и средства французского Военного просвещения. В ней показан глубокий интерес к осмыслению процессов, проявлений и значения войны в истории человеческой цивилизации и в истории XVIII века. Различные участники толковали эту тему по-своему. Короли, их фаворитки и военные министры изучали пути улучшения боевой эффективности и обучения посредством внедрения новой политики и учреждения организаций. Военные офицеры, зачастую дворянского происхождения, но из разных социоэкономических, политических и географических кругов, взяли на себя роль philosophy