греческий порт Салоники караван кораблей с отборной твердой пшеницей.
Осенью 1923 года, оба в расцвете сил, оба едва за сорок, Адам и Степан вернулись в Россию. Они пришли в Таганрог из греческого, а можно сказать из македонского порта Кавала, что на берегу Эгейского моря в семнадцати километрах от руин древнего города Филиппы, построенного до нашей эры отцом Александра Македонского царем Македонии Филиппом.
Вернувшись в Таганрог, мой дед Адам и мой дед Степан вскоре познакомили моих родителей. Моей маме было тогда шесть, а отцу одиннадцать лет. Через десять лет они поженились.
Всю эту историю я начал узнавать по крупицам примерно с шести лет от случая к случаю, к сожалению, не вдаваясь в подробности. В те самые подробности, которые составляют и существо жизни и суть искусства.
IV
С того памятного летнего вечера, когда я, Джигит и тысячи лягушек отбили нашествие шакалов, наши отношения с псом сильно улучшились. Если раньше они были довольно нейтральными, то теперь стали вполне дружественными. Наверное, такая перемена произошла в том числе и потому, что, однажды взяв меня под свою защиту, Джигит решил, что так должно быть всегда, что теперь он за меня в ответе. Конечно, не как за овцу, но и не как за своего хозяина Алимхана, а как за что-то среднее между ними.
Джигит было полное имя пса. Пастух Алимхан звал своего помощника Джиг, а я еще короче – Джи!
Джи был рослый пес, не ниже семидесяти сантиметров в плече, а может, и того выше. Его длинное тело на толстых лапах дышало мощью, даже когда он дремал, а дремал он всегда. Да, да, на вид Джи был очень флегматичный, казалось, всегда дремал, но видел, слышал, чуял все и в любую секунду был готов к действию, которое ничего хорошего не сулило его противникам. Голова у пса была большая, широкая, с заметной бороздой посередине лба – к носу. Нос тоже широкий с большими черными ноздрями. Хотя Джи был давно не молод, у него сохранились мощные, чистые, плотно подогнанные один к другому белые зубы – предмет моей белой зависти.
Среди прочих богатств я обладал треугольным осколком зеркала, усеянного с лицевой стороны черными точками, оттого, что амальгама на обратной стороне сильно потерлась. Хоть и в крапинках, но все равно зеркальце было очень хорошее – я далеко-далеко пускал им солнечных зайчиков и завистливо сравнивал перед этим осколком зеркала свои щербатые зубы с белыми, чистыми зубами Джи.
Я разжимал опрятно сухие черные губы пса и сам тут же скалился в зеркальце: сравнивал свои два серых верхних и два серых нижних молочных зуба, сравнивал и очень надеялся, что когда у меня наконец вырастут настоящие новые зубы, то они будут такие же белые и крепкие, как у Джи. Даже пастух Алимхан удивлялся тому, что пес покорно сносит мои выходки. А я не удивлялся, я понимал, что Джи понимает: хорошие зубы нужны не только собакам, но и людям. С тех пор как Джи стал меня уважать и отличать среди прочих, я отвечал ему полной взаимностью. Мы часто болтали с ним в тени коровника о том, о сем. Как правило, это происходило или во время вечерней