кинув газету под ноги, ибо обсыпание деда песком было бессмысленно. – Плюс ты еще рассказал, что здесь зарыта та моя плохая часть, которую я всю жизнь с любовью воспитывал, а потом лично похоронил! Мне до сих пор жутко от давно забытого того, что я когда-то натворил! Да чего уж там!! – Дима зло и смачно плюнул вдаль. – Твои такие обычные и будто естественные рассказы о моем добровольном исправлении на Земле и нынешнем нахождении в Аду! Разве человек может такое выдержать?! Все, что ты мне рассказываешь?! Да любой другой свихнулся бы, а я принимаю, как данность и затем ныряю в кипящее море, чтобы вновь оказаться тут! – юноша напряженно сопел, не спуская серо-голубых глаз с внимательно слушающего его старика. – А теперь и читать не даешь! Я начал видеть буквы! Понял! Ха. Ха. Ха, – он направил в морщинистое лицо указательный палец.
– Молодец! – искренне обрадовался благообразный старик, не обратив внимания на грубый жест и издевательский смех мальчишки. – Если сумел разглядеть буквы, то скоро увидишь слова! Значит там… – он направил взор вниз. – Ты меняешься! Становишься другим! Наступит время, и ты начнешь помнить происходящее в обоих местах, – Совесть бодряще подмигнула и направилась лавке. – Жарко здесь! – дед присел и снял шляпу, открыв солнцу блестящую лысину.
Озадаченный Дима тем временем поднял газету и раскрыл. Старик, как всегда оказался прав. Буквы были четкими, вот только не содержали смысла, ибо были вперемешку напечатаны.
– Угу… Понятно, что ничего не понятно… – он огорченно бросил «волшебную» прессу на теплый песок пляжа и присыпал, дабы не унесло в море, прекрасно понимая, что никуда она не денется, ведь это место придумано им самим, как этакий душевный санаторий. – И чего там меняется? – парень ткнул исхудавшим пальцем вниз, да и руки были отощавшими, однако он не обратил на это внимания. – Расскажи мне хоть немного, что происходит… – он с усилием сглотнул и уселся рядом с Совестью. – В Аду, – старик же в ответ тяжко вздохнул, и еще раз обмахнув шляпой лицо, водрузил ее на голову.
– Не могу! Ты отлично знаешь, что любая совесть отталкивается от воспоминаний, начиная давить именно на них, а как я могу рассказывать о том, чего не знаешь ты сам, а точнее запрещаешь себе знать. Я могу сказать лишь одно! Там… – старческий палец снова указал вниз. – Тебя не мучают никакие угрызения совести, ибо ты считаешь, что все делаешь правильно! Становишься самим собой! Рожденным для подобного!
– Для Ада?! Я родился для Ада?! Что за бред ты несешь?! – Дима скептически посмотрел на заговаривающегося дедулю, покрутив пальцем у виска, но тот снисходительно улыбнулся.
– Все рождаются для жизни, но какой? Большинство этого не знает, живя бессмысленно, без какой-либо цели и лишь редкие индивидуумы однажды решаются вырасти… Стать действительно взрослыми! – Совесть остро взглянула на Дмитрия, а парень нервно моргнул, ощутив дрожь по позвоночнику. – И тогда