поставил на стол отличную соленую скумбрию, брынзу, краюху черного ржаного хлеба. Женщина без церемоний поела все, что ей было предложено, и, запив все это из кружки чистой родниковой водой, устало вздохнула.
При тусклом свете фонаря Кондрат успел хорошо разглядеть свою гостью. Она выглядела не старше двадцати пяти лет. Смуглолицая, с черными блестящими большими глазами, такими же черными густыми волосами, правильными приятными чертами лица, невысокая, стройная, она, несмотря на измятое и порванное платье, казалась ему настоящей красавицей.
Кондрат понял, что, видать, не напрасно выследили ее похитители-работорговцы. Любой богатый паша в Стамбуле, ценитель женской красоты, заплатил бы за нее большие деньги.
Женщина хорошо понимала по-русски, но говорила, пересыпая русские слова с певучими эллинскими. Кондрату стало ясно: его гостья – гречанка. Она несколько раз повторила свое имя – Гликерия.
Он не расспрашивал гостью, как и при каких обстоятельствах она попала в неволю. Рана заныла сильнее. Кондрат снова почувствовал головокружение и тошноту. Он закрыл на дубовую щеколду дверь куреня и показал Гликерии на чистую мягкую постель на топчане, а сам расстелил овчинный кожух на полу. Положив в изнеможении на сноп сена тяжелую горячую голову, раненый погрузился в сонное забытье.
«Я об этом и знать не хочу…»
Пробитое пиратской пулей плечо Кондрата продолжало болеть и на другой день. О том, чтобы идти на работу в каменоломню, не могло быть и речи. Хорошо, что пуля не затронула кости. Она прошла и не засела в мякоти плеча. Гликерия по просьбе Кондрата принесла в глиняном кувшине морской воды и ею промыла рану, нанесенную пиратской пулей рядом с приметным старым рубцом.
– Видать, супостатам мое левое плечо не нравится… Изничтожить его норовят, – пошутил Кондрат и уже без улыбки, хмурясь, пояснил: – А рубец на плече – не простой… Я его здесь получил, когда крепость Хаджибей брал, на месте коей ныне Одесса стоит. Рану мне тогда тоже морской водой промыла жинка моя покойная. – И спросил: – А у тебя муж есть или кто из родни? Коли кто есть – иди к ним. Не беспокойся. Я сам теперь как-нибудь справлюсь.
Гликерия вместо ответа горько разрыдалась. И Хурделица понял, что никого у нее нет…
Потом она подробно рассказала историю своей жизни.
Родилась Гликерия в Греции в семье богатого торговца. В семнадцать лет вышла замуж. Имела двух сыновей. Ее муж, тоже торговец, принял участие в восстании против турецкого ига. Восстание было потоплено в крови. Ее муж и дети погибли под ударами янычарских ятаганов. При помощи большого выкупа отцу удалось ее спасти от смерти и рабства. Вместе с отцом они бежали на корабле в Константинополь к родственникам, а затем переехали в Одессу. Отец открыл на окраине города небольшую лавку, собирался расширить торговлю, но две недели назад внезапно заболел какой-то желудочной болезнью и скончался. Похоронив отца, Гликерия рассчиталась со слугами, распродала имущество, чтобы навсегда уехать