была не жизнь, а прозябание.
Ариан не работал, и Лийга тоже не работала – она пока что не привыкла ни к людям, ни к городу, ни к своей новой внешности. Да, она изо всех сил старалась побыстрее освоиться, но порой получалось не очень хорошо, потому что для Лийги эти новые условия оказались слишком необычными, к тому же пришлось спешно переучивать язык. Лийга знала другую форму русского, и время от времени путалась. Конечно, можно было бы взять переводчик (собственно, переводчики у них с собой были), но Лийга сама заявила, что это неправильный метод, и что если жить и работать вот так – надо уметь всё делать самостоятельно. В том числе владеть хотя бы пятью-шестью местными языками, знать историю мира, в котором находишься, и найти для себя подходящее занятие, которое приносило бы пусть и не большие, но деньги. Достойный подход, Ит и Скрипач его, разумеется, одобрили, и Лийга начала учиться – сперва дома, а потом уже и не только. Она поездила по району, по городу, выучила названия и, частично, историю, и уже через четыре месяца стала ориентироваться в Москве вполне сносно.
А вот Ариан… То, как он вел себя, вызывало у Ита и Скрипача недоумение. Ариан соблюдал с ними дистанцию, и не выходил толком ни на контакт, ни на диалог, ни на откровенность. Отношение его показалось в какой-то момент Скрипачу отстраненным и потребительским. Скрипач, конечно, сказал об этом Иту, но тот ответил, что да, такое ощущение у него тоже есть, но, скорее всего, это явление временное. Оттает, привыкнет, и перестанет дистанцироваться. Однако время шло, а отношение Ариана к ним не менялось. Скорее даже наоборот, дистанция стала больше.
– Черт его знает, – говорил Скрипач. – Не могу понять, зачем он вызвался идти за нами, если он ничего не хочет делать? Мы ему не интересны, Лийга безразлична, он занимается какими-то мутными бессмысленными делами, в которые не собирается нас посвящать, да ещё и хамит через раз. Как-то это не очень красиво это всё выглядит.
– И черт бы с ним, если бы просто некрасиво, – покивал Ит. – Я не могу понять, чего он хочет, и что он тут вообще делает? Хоть бы работать пошел, что ли. Например, нам надо купить микросхемы, чтобы собрать датчики для провески порталов, схемы дорогие, а ему совершенно по фигу! Как мы заработаем, где мы заработаем… Ведет себя, как капризный, избалованный подросток. То ему не так, это не так, это купи, это дай, это буду, это не буду.
– А мне кажется, он и есть подросток, – сказала тогда Лийга. – Может быть, на него геронто так повлияло? Он ведь тоже много циклов прошел. Знаете, даже я, несмотря на то что цикл был всего один, чувствую порой что-то этакое, – она усмехнулась. – Хочется что-то отчебучить… это правильное слово?
– Правильное, – кивнул Скрипач.
– Ну вот. Хочется что-то отчебучить, сорваться куда-то, поехать, поделать что-то новое, непривычное. Вот он и мечется туда-сюда. Может это так быть?
– Теоретически, наверное, может, – ответил Ит задумчиво.
***
Самой главной засадой стали, против общего ожидания, платья. А точнее, длинные платья,