торговый невод Ждан.
– Положи на место, – строго произнёс Богучар. – Это не на продажу.
– Теперь, сын мой, терем и амбары забиты привезёнными тобой сокровищами и вещами. Казна полна злата-серебра. Надеюсь, отдохнув после похода, станешь заниматься землями своими. Как и война, управление державой – тоже величайшее искусство, – внушала Святославу мать, сидя с ним в светлице и с любовью глядя на него. – Учись заниматься не только ловитвами и полюдьем – сбор дани, конечно, нужное дело, но следует мудро править великим княжеством, укрепляя Русь и поддерживая торговлю, землепашество, ремёсла, дабы снабжать ратников оружием и едой. Я старею, и не в силах за всем усмотреть. Пора и детям внимание уделить. Если не забыл, у тебя их трое. Время подошло Владимира «на конь сажать». Я приставила к нему дядьку, брата твоей Малуши, Добрыню, пусть обучает княжича ратному труду. Ты его всегда видел мельком, а сейчас познакомишься, – позвонила в серебряный колокольчик.
Через минуту в дверях появилась голова отрока, и, кивнув, исчезла, следом, тяжело шагая, в светлицу протиснулся богатырского сложения гридь и поклонился Святославу и Ольге поясным поклоном, блеснув при этом начищенным медным крестиком на мощной шее из расстегнувшейся на груди рубахи. Не смутившись, и застегнув, внимательно оглядел развешанные по стенам княжеские доспехи, мечи, ромейские шеломы, дамасские сабли, хазарские копья, изукрашенные буртаские и булгарские колчаны и луки.
– Здраве будь, княже. Богатую добычу взял ты у хазар, – глядя на Святослава карими глазами, будто из пустой бочки пророкотал он, стараясь приглушить гулкий свой голос. – Матушка княгиня поставила меня наставником и дядькой к молодшему сыну твоему, Владимиру. Стану учить его боевым премудростям, наносить и отражать удары мечей… Сейчас он свободно может трижды из трёх раз с тридцати шагов попасть из лука в соломенного истукана. Прости, матушка княгиня, но мой племяш рождён не знатной боярыней, как его братья, потому стремится не отставать от них, а то и в чём-то превосходить.. Он уже самостоятельнее сводных братьев, и пока они скачут в княжеском дворе на палочках и деревянными мечами лихо рубят лебеду у забора, Владимир уверенно держится в седле и даже гарцует на смирном жеребчике.
– Нишкни, разговорился что-то. Не твоего ума старшие братья Владимира, – осадила Добрыню киевская правительница.
Князю гридь понравился, к тому же родной брат любимой Малуши.
– Христианин, как вижу, – наполнил красным ромейским вином из братины с серебряным носиком, оправленный в серебро турий рог и поднёс богатырю. – Пей, чтоб узкий конец рога с волчьей головой в брёвна потолка глядел. И рубаху смени на просторную – по швам вся трещит, – усмехнулся князь. – А завтра я проведу с младшим сыном обряд «посажения на коня», – осчастливил мать и дядьку княжича. – И передай Владимиру, пусть крепче держит поводья, а не цепляется за гриву, – велел Добрыне. – А я ему завтра скажу, ноне притомился немного, чтоб также крепко бразды правления будущим княжеством держал.
«А