кажется, в меня вселяется мой одержимый. И получается, я одержим тем, кто одержим мной. Он двигает моими руками, смотрит моими глазами, думает моими мозгами и толкает на всякое хорошее. И смеётся. Я застрял в этом коридоре отражений, а он говорит такой: «Выпьем-ка с тобой кагорчику». И начинает хохотать, хохотать… Я смотрю на него и тоже смеюсь, а самому страшно…
Несчастный заслонил лицо руками и заплакал. Бесовка-психотерапевт сочувственно подала пациенту воды, но тот вскрикнул «Кагор!», выбил стакан у неё из руки, отскочил и принялся дубасить в дверь кулаками. Дюжая нянечка ловко скрутила и вывела буяна.
– А что же дальше? – спросила психотерапевт Эсхатиона и стряхнула капли воды с зауженной юбки.
– Задания, задания. Все такие разные. Кто-то сразу поддавался, других я так и не расколол. Некоторых прямо-таки обхаживал, как капризную дамочку. И вот попался мне один. – Эсхатион вздохнул и прижал руку к щеке, которая задергалась так, что с минуту он не мог говорить. – Такой… Как будто блаженный. Вселился я легко. Он, вроде бы, не сопротивлялся. Но в последнюю минуту ускользал. И не делал зла. С такой трудной задачей я ещё не сталкивался. И я стал давить. Склонять, уламывать. Он заметил моё присутствие, но виду не подал.
Ещё один пациент, у которого, как у новорождённого, ладони были упакованы в «антицарапки», больше похожие на боксерские перчатки, принялся скулить и возюкать ими по лицу в попытке выколоть себе глаза.
– Не знаю, как я не сообразил, что он собирается сделать. Не знаю, почему вовремя не покинул его тело. Наверное, это был какой-то азарт, раж. Глупая уверенность, что со мной-то ничего не может случиться. Самонадеянность после прежних успехов. Ослиное упрямство…
– Продолжайте, – перебила реабилитолог и слегка погладила Эсхатиона по плечу.
Тот сглотнул.
– Он пошёл к батюшке. К настоящему, сильному, верующему, а не такому, который долдонит молитвы только по привычке.
– Что вы почувствовали? – прошелестела терапевт.
– Сначала просто дискомфорт, как будто щекотку… – Правая рука Эсхатиона стала дёргаться. Пришлось придавить её левой.
– Ну же, мы так близки к новому этапу, – подбадривала реабилитолог.
– А потом… Потом…
Глаза Эсхатиона остекленели. Он вытянулся, как солдат почётного караула, безошибочно повернулся к востоку. Будто бы услышал далёкий глас, сложил правой рукой троеперстие, размашисто перекрестился. И пробасил:
– Паки и паки, миром Господу помолимся!
Из глубины его костлявой груди вырвалось многоголосие воскресного хора.
Остальные пациенты взвыли, повскакали с мест, один даже вывернул прикрученный к полу стул. Они смели дверь и стадом испуганных антилоп ломанулись по коридору. Дюжая нянечка, расставившая руки, точно футбольный вратарь, ничего не смогла сделать. Психотерапевт вздохнула, встала, аккуратно