Поэтому, возможно, нам лучше вообще уехать отсюда.
– Исключено. Колывановых вон едва удалось отговорить лезть туда прямо сейчас. А уж о том, чтобы вообще отступить, и речи быть не может.
– Да какое тебе до них дело? – удивилась Дарина. – Я ведь говорю не обо всех, а о нас. Ты, я… Может быть, ещё та девочка…
– Предлагаешь бросить их всех? – холодно переспросил я. – На съедение твари, которую ты же и создала?
Дарина сокрушённо покачала головой, и костяные бусины на её головном уборе тихо стукнулись друг о друга.
– Ты всё никак не повзрослеешь, Богдан. Я много раз говорила тебе – ты должен беречь себя! Тебе уготована более важная роль, чем спасение каких-то там крестьян. И здесь тебе делать нечего, понимаешь? Вернёмся в Тобольск. И я начну готовить тебя. Уже по-настоящему. Научу всему, что знаю, и вместе мы… Почему ты смеешься?
Я и правда не удержался от горькой усмешки.
– Ты, может, и правда могущественная ведьма, и много всякого знаешь. Но, похоже, совершенно не знаешь собственного сына.
– Пожалуйста, Богдан, выслушай…
– Я никуда с тобой не уеду, – отрезал я. – И я не брошу этих людей. Поэтому ты либо помогаешь мне побороть это долбаное дерево, либо не путайся под ногами.
– Но зачем тебе этот риск? Ради чего?
Вопрос, на самом деле, интересный. Я и сам над ним думал на баркасе – времени на размышления было предостаточно. И причин на эту авантюру у меня имелось с достатком, в том числе вполне себе прагматичный и эгоистичных – например, получить с Осокоря и тех, кто в него угодил, кучу эдры, а возможно, новых Аспектов. Я стал несоизмеримо сильнее, чем был еще месяц назад. Но, по сути, только начал входить во вкус.
Но и помимо шкурных интересов причин хватало. Даже если бы не подвернулась эта история с Колывановыми – я бы всё равно рано или поздно приехал бы сюда. Как член Священной Дружины.
К слову, значок Катехона – с двуглавым орлом и золотыми перекрещенными секирами – даже сейчас красовался у меня на груди. И, расстегнув куртку, я молча показал его Дарине.
– Священная Дружина? – изумилась она. – Зачем, Богдан?! Вот уж где тебе точно нечего делать!
– Позволь уж я сам буду решать.
– Но это опасно! И даже не потому, что катехонцы имеют дело со всякими чудовищами, а… – она понизила голос, закончив почти шёпотом. – А потому, что для них ты сам – чудовище.
– Я все это прекрасно понимаю. Но я смогу за себя постоять.
Она молчала, глядя на меня обеспокоенным, даже немного испуганным взглядом.
– Я… не узнаю тебя, Богдан. Ты очень изменился. Чувствую, что стал гораздо сильнее… – она коснулась кончиками пальцев одного из амулетов на груди. – Дар твой так и пышет – того и гляди обожжёт. Но дело не только в этом… Что с тобой произошло?
– Много чего. Но я не хочу об этом говорить.
Ответил я резковато. Даже, пожалуй, резче, чем собирался. Дарина не стала настаивать, и сменила тему.
– А что насчёт Аскольда? Ты так рвался познакомиться с ним… Но знакомство, как я поняла, было коротким. Что произошло?
– Его