организма, потом лёгкий перекус и снова инъекция, – так с минимальным расходом провианта Глеб хотел убить месяц. Если и после четвёртой фазы сна помощь не придёт, то глубокий рейд на дневную сторону планеты будет уже неизбежен. На этой мысли Глеб отключился, и первым, что он увидел во сне, был зимний сибирский лес.
Месяц медикаментозного сна, пусть и с короткими перерывами на приём пищи, давал о себе знать – Глеба штормило как в сильном похмелье. Особой горечи этому похмелью добавляло ещё то, что четвёртое пробуждение стало таким же одиноким, как и все предыдущие. Увы, не сбылась его надежда очнуться на каком-нибудь транспортнике, где бывалый пилот подаст руку и скажет: «Ну, привет, потеряшка!»
Глеб, пошатываясь, вышел из шлюпа. В таком состоянии он идти не мог, поэтому взял некоторое время на то, чтобы придти в себя. Второй костёр, так же сложенный из остатков спрессованного мусора, был сейчас ещё одним «живым существом» в этом безмолвном мире. Глеб отрешённо смотрел на языки токсичного пламени и вспоминал тёплое земное солнце. Когда костёр прогорел, землянин присыпал пепел песком и неуверенно поднялся.
Скафандр с наполовину опустошённой батареей так же оставался на нём, а в заплечном ранце лежали аптечка, горелка и весь запас воды и питья. На поясном креплении висел пистолет, и Глеб, коснувшись его рукояти пальцами, получил в ответ микрозаряд уверенности. Пилот двинулся привычным уже маршрутом: через «ромб» в царство вечного дня…
Пожалуй, пустыня страшна не только изнуряющим зноем и отсутствием воды, – этим она пытается убить тело путника. А вот однообразием своих пейзажей она стремится подорвать дух всякого, кто бросает ей вызов. Так и Глеб с усиливающейся тоской смотрел на бескрайнюю равнину с редкими и невысокими наплывами песка и россыпями камней. Он уже плохо ориентировался в пространстве и времени, и лишь цепочка его следов являлась неким обратным азимутом для движения вперёд. Конечно, в скафандре имелся и встроенный хронометр, и компас, но Глеб, ради экономии заряда батареи, решил их не включать. Теперь задействование этих приборов уже не имело никакого смысла.
Потребление воды Глеб сократил до минимума. Хорошо, что было совсем не жарко, а непрестанный ветер давал ещё и иллюзию свежести. Слабый аппетит тоже не мучил организм выбросами желудочного сока – сказывалось общее подавленное состояние. Пожалуй, если б на Глеба сейчас вдруг выскочил невесть откуда взявшийся тираннозавр, то пилот был бы рад и такой встрече: хоть какое-то разнообразие! Да и шансы против выстрела из пистолета у грозы мелового периода имелись нулевые.
Иногда воображение рисовало Глебу миражи: он то слышал гул посадочных двигателей, то видел в песках очертания спасательных шлюпов. Эти звуки и видения быстро растворялись, а землянин всё шёл и шёл дальше, делая лишь короткие привалы для сна и приёма пищи. Так, в неизвестный день и час своего путешествия, Глеб наткнулся на первый каменный вырост, что козырьком