санитары. А ты голым не бегал?
– Нет, ответил я, – я просто почти месяц не спал. Практически не спал. И не ел.
– Это китайская пытка, пытка бессонницей, – сказал Мясник. После такого любой здоровый с ума сойдет, причем, возможно, навсегда – безвозвратно… Ох-х-х… ну вы все и мудаки, – вздохнул Мясник.
– Что, Серега, как домашний отпуск твой? – обратился Мясник к парню с дредами.
– Нормально, дядя Саша! Братве позвонил, сразу же притащили, только в дом вошел, у меня уже все было. Достало полтора месяца на сухую переламываться! Звери просто!
– Не на сухую, что пиздишь-то! – сказал Колян. – Тебе галоперидол дают, не надо ля-ля.
– Хули толку от него, – возмутился Серега. – Ни поссать нормально, да и не стоит от него, вот и весь эффект. Врачи – собаки! Родакам никогда не прощу, насильно мне скорую вызвали. Лучше бы в рехаб, чем сюда. Еще и в острое, с натуральными психами, людоедами и извращенцами. Серега обернулся и метко плюнул в унитаз, как раз в то место, где еще недавно сидел мужичонка.
– Ладно, спать пора, через час подъем, – сказал дядя Саша. Расходись!
– Тебя как зовут? – обратился ко мне дядя Саша.
– Александр.
– Ага, тезка, значит.
– А шерше ля фам как зовут?
– Елена.
– Она больше не придет, запомни это. Теперь тем более.
Я отвернулся, пошел к унитазу, справил нужду, пошел на свою койку. Заснул сразу же. Мне приснилась Елена. Обнаженная она лежала на большой кровати и чистила мандарин. Сок брызнул на ее миниатюрную аккуратную грудь, прямо на сосок. Сосок привстал. Я проснулся. Санитарка кричала всех на завтрак.
* * *
Был чертовски холодный июнь. Чертовски холодный для того, кто спит на мостовой на Дворцовой. Только что съел доширак, заел его горбушей из банки. Ну, и чай из пакетика, «Принцесса Нури». Неплохо. Только холодно. Всю ночь ворочался, но не из-за того, что начальство рядом: начальник охраны был мужик мировой, сам спал (правда в машине) на другой стороне Дворцовой; ворочался я из-за ролевого конфликта – «тварь я дрожащая или аспирант и м. н. с. Академии Наук?» Вопрос отпал сам собой, когда ливанул дождь – тварь, определенно тварь дрожащая. Все так. Однако тень сомнения внесла, как всегда, моя научная. Звонок в 9 утра. Я только прикурил, допивал «Нури», как из трубки понеслось: «Саша, до какого посинения я должна тебе звонить? Ты где вообще? В Петергофе Международная научная летняя школа! Будут финны и немцы. Заполняй заявку и дуй туда! Саша, ты же понимаешь, чтобы этих дебилов убедить в чем-то, нужно шкуркой наружу вывернуться! Дуй короче!» В трубке раздались гудки. Как обычно.
Заявку на Летнюю школу приняли, как ни странно. Научная сказала бы: «У них не было выбора, у дебилов!» Ну, выбор-то, возможно, был. Но пал выбор на меня, на смуглянку с раскосыми глазами из Казани, на толстушку из Астрахани, на гомикоподобного юношу из Калининграда и еще на десяток аспирантов с просторов нашей необъятной Родины. Готовился