поднимает голову и принимается утробно мурчать. Она встаёт лапами на моё колено и бодает лбом мой нос. Чёрное пятно в форме сердечка сейчас прямо перед моими глазами. Я чувствую, как подступают слёзы. Это настолько чудесный сон, что просыпаться я не хочу никогда!
– Мурашка?! Девочка, что ты здесь делаешь? – Я чешу её щёки обеими руками и целую в мягкую макушку. – Почему ты раньше мне никогда не снилась? Мура, я так по тебе скучаю! Милая моя, плюшевая девочка.
По моим щекам ручьями текут слёзы, капая на Мурашкин мех. Она будто бы не замечает этого, продолжая тарахтеть и тереться о мои руки и колени. Я сажусь прямо на землю в своих белых шортах, стискиваю Мурашку в объятия и тихонько всхлипываю. После своей смерти Мура ни разу не снилась мне до этого. Она умерла десять лет назад, когда мне было семнадцать. Она была моим лучшим и единственным другом. Настолько, что после её смерти я никогда больше не держала животных. Лишь раз я согласилась взять на передержку пожилого кота, но это была не моя инициатива, а Марка. И вот сейчас я явственно ощущаю мягкость Мурашкиной шёрстки и снова вижу её розовый нос. Который непременно целую мокрыми от слез губами каждый раз, когда Мура поворачивает ко мне голову.
– Как же мы здесь оказались, девочка? – Всё ещё держа Мурашку на руках, я встаю и снова осматриваюсь. Она довольно жмурится, глядя куда-то в небо.
– А ты здесь как дома, да? – Я в последний раз целую кошкину макушку и осторожно опускаю её на землю. – Ну, что ж, тогда давай показывай свои владения. Надеюсь, мне удастся досмотреть этот сон до конца. Ох, Мура, как же я не хочу оставлять тебя, вот только… – я запинаюсь. На секунду я чувствую еле уловимый запах гари. Перед глазами молниеносно проносятся картинки: самолёт, Марк, кислородные маски. Мы попали в зону турбулентности. Я помню, как пошла искать мужа в хвост самолёта, а потом… потом я очнулась здесь, в деревянном доме. То есть во сне. А если это действительно сон, то лучше бы мне не просыпаться. Ведь скорее всего там, по ту сторону сна, меня ждёт боль. Возможно, переломанные кости. Возможно, что-то похуже. Но адская боль – однозначно.
Думая об этом, я неосознанно молюсь неизвестным богам о том, чтобы этот сон длился как можно дольше. Здесь, с Мурашкой и без боли, я чувствую себя в безопасности. Вот бы и Марк был здесь. Надеюсь, что сейчас он видит свой собственный сон и тоже не чувствует боли. Может, у него даже есть своя Мурашка.
Из раздумий меня выводят голоса, которые доносятся до моего слуха откуда-то издалека. Двое незнакомцев умиротворённо переговариваются, в их голосах слышится улыбка. Кажется, эти голоса принадлежат женщинам. Я поворачиваю голову в ту сторону, откуда они доносятся, и пытаюсь разглядеть силуэты в высокой траве где-то на уровне горизонта. Мурашка на секунду замирает у моих ног, устремляя взгляд в сторону источника звука, а затем, так же спокойно, как и раньше, принимается вылизывать правую лапу. Я ловлю себя на мысли, что если