Что видно?
– Да вроде бы пока все тихо. В крепости что-то горит, но не сильно. С той стороны слышна стрельба, но никаких передвижений не видно.
– Смотрите повнимательней. Конец связи.
Через несколько минут к незадачливым пехотинцам подкатил «уазик», из которого выскочило несколько наших бойцов. Объяснялись в основном жестами и матерными терминами, но пехотинцы все прекрасно поняли. Они лениво собрали свои манатки и, подгоняемые нашими ребятами, бренча плохо закрепленной амуницией, неуклюже перебежали чуть левее, на открытое пространство, где снова стали окапываться.
А танк остался стоять там, где стоял. Оказывается, его двигатель заглох и больше заводиться не хотел. Из люков вылезли медлительные, в замызганных черных комбинезонах и шлемофонах афганские танкисты и тут же присели на корточки в тени у гусениц танка. Ремонтировать своего «боевого коня» они, похоже, не собирались. Сломался – и хрен с ним!
Вот тут-то в дело вмешался наш Андрей. Небольшого росточка, цепкий, жилистый, с кривоватыми, как у кавалериста, ногами, он прекрасно разбирался в технике и мог заставить двигаться любой механический агрегат. Он вылез из-за руля УАЗа и подошел к танкистам. О чем-то коротко спросил их. Те только разводили руками и скалили белые зубы.
Андрей легко запрыгнул на броню и исчез в люке. Затем вылез наружу уже с инструментальным ящиком, открыл заслонки моторного отсека, начал там копаться.
– Андрей! Ну что там? – крикнул я с балкона. Он поднял голову, махнул рукой.
– Да ну их на хрен! Руки из задницы растут, довели машину до ручки. Сейчас все сделаем. – и тут же заорал на танкистов: – Ну чего стали, дармоеды! Ну-ка, ты, дай ключ на двенадцать… и вот здесь подержи… да посильней, возьми вон плоскогубцы!
Удивительно, но афганец понял, что от него хотят, подал нужный ключ, взялся за плоскогубцы.
– Так… держи вот здесь, а я буду затягивать… – командовал Андрей, и работа спорилась. Минут десять Андрюха зычным голосом руководил ремонтом, перемежая технические термины заковыристым матом. Потом он сел на место механика-водителя, погонял стартер, и двигатель, пахнув едким синим выхлопом дыма, взревел. Андрей высунулся из люка и показал афганцам рукой: вот, мол, как надо делать! Потом дал газку, лихо развернулся на одной гусенице, промчался с десяток метров и резко тормознул.
– Во машина! – крикнул он мне, показывая большой палец. – При хорошем уходе еще сто лет бегать будет!
И, повернувшись к подходившим танкистам, незлобливо добавил:
– У-у, дармоеды!
Те улыбались, кивали головой, жали Андрею руку.
– Да ладно, чего уж там… – размягченно говорил он. – Толку от вас как от козла молока.
Танкисты были согласны, что толку от них мало. Андрей им явно нравился своей ухватистой манерой, веселым дружелюбием, незлобливостью и знанием техники, в которой афганцы явно ничего не смыслили.
Вообще-то, и у танкистов, и у лениво наблюдавших за ремонтом пехотинцев был