Маленькие радости. Оливия Уэдсли

разбудили вас, – сказал он, когда они после чая сидели в зеленых креслах в Булонском лесу. – Какие именно стихи это были?

      – Это была поэма о прокаженной, – медленно ответила Тони. – Она была великолепна, удивительно красива, и все ее обожали, даже сын короля. Он женился на ней.

      Роберт поднял слегка брови. Он знал своего Суинберна лучше Тони, а может быть, и хуже. Все зависит от точки зрения.

      – И они жили очень счастливо. Счастье их было слишком огромным, чтобы оно могло долго длиться. Она, эта красавица, заболела, заболела проказой.

      Тони повернулась, крепко стиснула руки и смотрела на Роберта.

      – Такие вещи не должны случаться, когда люди счастливы, – с жаром сказала она. – Это несправедливо.

      Он рассеянно кивнул головой.

      – Это портит все в поэме, – продолжала она. – Сын короля разлюбил ее, из дворца ее выгнали, одинокую, презираемую и больную, и тогда один из слуг, бедный юноша, наполовину паж, наполовину слуга, пришел, пал к ее ногам и спросил: может ли он заботиться о ней? Он всегда любил ее, и так как его любовь была настоящей, то он любил ее и теперь. Он выстроил для нее хижину из веток, хижину, которая должна была укрыть красоту, для которой ранее ни один дворец не был достаточно хорош, и там он любил ее, пока она не умерла. Поэма начинается так:

      Я знаю, нет ничего лучше любви,

      Ни янтарь в холодном море,

      Ни ягоды, скрытые под снегом.

      В этом можно убедиться по ней и по мне.

      Она прочла стихи тихим голосом, который дрогнул на последних словах. Роберт резко повернулся и посмотрел на нее.

      – Тони, – сказал он и положил свою руку на ее руку. – Вы не должны так сильно чувствовать вещи, девочка.

      Ее рука дрожала под его рукой. Он взял ее и крепко сжал.

      – Так это вас пробудило?

      – Да, – ответила Тони, – это дало мне, мне трудно это выразить, это дало мне почувствовать, как будто я вижу всю жизнь со всех ее сторон, любовь, и красоту, и печаль через туман слез, и как будто бы и я была счастлива. Я не могу этого объяснить, – закончила она.

      – Сколько вам лет, Тони?

      – Только что минуло шестнадцать. Дядя Чарльз прислал мне этот подарок ко дню рождения. – Она подняла руку, на которой блестели маленькие золотые часики, снова оживилась: – Разве не прелесть?

      – Очень красиво, – согласился Роберт. – Я слышал от сестры, – продолжал он, – что бедному Чарльзу не лучше.

      – Мне он писал, что уже здоров, – вскрикнула Тони. – О, лорд Роберт, вы думаете, что он снова очень болен, вы думаете? – Она сжала его руку, ее лицо почти побелело.

      – Нет, нет, правда, я не думаю этого, не тревожьтесь так, девочка.