Это я заставила Пурталеса спровадить ее, куда подальше с глаз моих.
– Оля! – Саша изумленно смотрела на нее. – Что же она тебе сделала?
– Да ничего она мне не сделала, я ей не по вкусу пришлась, – Ольга снова усмехнулась, виновато взглянув на Сашу. – Понимаешь, ей было восемь, когда ее мать, первая жена Пурталеса, умерла во время родов. Ребенка тоже спасти не удалось. А уже на следующий год меня выдали за него замуж. Я ведь тогда была молодая, глупая, довольно капризная. Приехав в их дом, я думала, что все будут мне рады. И если муженек мой ходил и не дышал рядом со мной, то дочка его просто меня возненавидела. Честно говоря, я понимаю ее. Кто я ей? Новая жена ее отца? Пурталес тоже хорош. Он ею вообще не занимался, а когда меня привез, так и вовсе не до нее стало. В общем, не задалось у нас с ней. Я ее терпеть не могла, она меня тоже. Вот я и придумала отправить ее подальше, настаивая на том, что Смольный – лучшее место для девочки и так далее. Ну, ты знаешь Пурталеса, он со мной не умеет спорить. Сдался быстро.
Ольга откинулась на спинку кушетки, закинув ногу на ногу, от чего ее белая коленка практически полностью выглянула из-под пеньюара.
– И что же теперь? Ты думаешь, она все еще сердится на тебя?
– А ты бы не сердилась? – Ольга усмехнулась, поправляя пеньюар. – Нас держали в строгости в Тифлисе, а в Смольном, говорят, порядки еще строже. Притом я ни разу за все время не позволила ей приехать домой. Ну, во-первых, долго, во-вторых, не больно-то и хотелось ее сопровождать. Пурталес-то вечно занят.
– Ты жалеешь ее? – с надеждой спросила Саша.
Ольга снова усмехнулась и пожала плечами.
– Не знаю. Я ведь даже не представляю, что из нее выросло. Может, она идеалистка на вроде Маши, или тебя, а может, стерва, еще похлеще меня. Кто ее знает? Да только теперь ее упечь некуда. Сейчас, как ни крути, придется всем под одной крышей жить. Благо дом у нас большой. Я бы выдала ее замуж быстрее. С глаз долой, из сердца вон. Но Пурталес такой сентиментальный становится. Боюсь, как бы он все свое состояние на нее не переписал. А ведь он может. Грехов-то за мной целый поезд. Как Гриша появился, я ведь совсем стыд потеряла, и стыд, и голову. Егор Денисович ведь все знает. Один раз, – она смолкла, слегка отведя взгляд, видно собираясь с духом, затем посмотрела на Сашу. – Ты права, когда сказала, что у всех свои грехи. Представь, один раз он увидел нас вместе в своем кабинете. Это было уже ночью, он никогда так поздно не бродит по дому. Я вообще-то изо всех сил старалась не выдавать себя и Гришу. А тут какая-то холера его погнала. Не знаю, что именно он видел, но, думаю, все ему стало ясно. Я пыталась с ним поговорить, даже готова была к тому, что он уволит Гришу. Но он не позволил мне ничего сказать. Ни тогда, ни на утро. Все потекло своим чередом, будто ничего не случилось, – Ольга вдруг закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. – Знаешь, мне иногда кажется, что он просто ждет своей смерти. Душой он давно уже умер, но его дряхлое старческое тело еще упрямо тащится в контору, еще пытается жевать разваренную