топором в лес, а чем кончилось? Рубила-рубила, и косыньки-то у нее растрепались, и ноженьку-то она порубила, а кончила тем, что замерзла под сосной. Не по руке бабе был топор.
Весил лесорубный топор до двух килограммов, в основном благодаря массивной толстой проушине с утолщенным обухом. При работе нужно было только энергично двинуть его, а уж летел он и врубался в ствол, благодаря тяжести, сам. Боек его был неширок, но длинный, с узким тонким округленным лезвием, перерезавшим дерево, а не переламывавшим его. Топорище длинное, прочное и почти прямое: чем прямее топорище, тем сильнее удар. Однако абсолютно прямое топорище недопустимо: оно сильно «отдает», и за день можно так набить мякоть руки, что потом ложку не возьмешь, не то что работать на следующий день. Так что изгиб, смягчавший удар, был, но незначительный. Ствол рубился над самой землей, и проруб был узкий: ведь за каждое дерево приходилось платить попенные, и древесину экономили.
Плотничий топор иной. Во-первых, он легче, весом до полутора килограммов, а обычно меньше. Во-вторых, его боек сильно расширялся к лезвию, которое, как и в лесорубном топоре, было слегка закругленным. Топорище намного короче, чем у лесорубного топора, даже поменьше аршина, и усложненной формы. Схематически оно выглядит, как две пересекающихся встречных пологих дуги, и если поставить топор лезвием на плоскость, то между расширяющимся концом топорища и плоскостью должно оставаться пространство не менее двух пальцев. Иначе при работе вдоль бревна можно разбить костяшки пальцев. Все это – чтобы удар был точный, сильный, но рука не уставала и не наминалась за световой рабочий день. Вообще хорошие плотники подгоняли топорище по руке, не только выбирая длину и изгиб, но и, опробовав топор, убирали из-под мясистой части ладони лишнюю древесину. Так некогда в старой Польше, славившейся своими саблями («В Польше мало богатства и блеску. Сабель взять там не худо…» – писал А. С. Пушкин), мастер давал заказчику жгут мягкой глины, чтобы на нем отпечаталась сжатая ладонь, а затем, высушив слепок, подгонял по нему рукоять так, что сабля становилась как бы продолжением руки.
Искусствоведы обычно рассказывают нам, что при строительных работах торцы бревен не пилились пилой, обрубались топором, потому-де, что при этом заламывались, закрывались концы тончайших капилляров, пронизывающих древесину: чтобы бревна не гнили. Ну, пожалуй, что и так… Особенно, если топор тупой. Но, по меньшей мере, каждый вечер топор направлялся оселком, и был он острый, как бритва. И капилляры он прекрасно перерубал. Вот пила, действительно, «размазывает» их концы. Но не проще ли взять, да и промазать торцы опиленных бревен жидко разведенной глиной? Или дегтем, смолой. А еще лучше – известью. На самый худой конец – пришить к ровно опиленным торцам тесину. Вот торцы и не будут впитывать влагу. А затесывать торцы топором – это сколько же труда надо положить, сколько лишнего времени потратить!
Строили же наемные рабочие, которые деньги зарабатывали: им недосуг с торцами возиться, им побыстрее работу выполнить