воду, взъерошенная, Наоми напоминала фурию – ее глаза злобно сверкали, пока она вопила во все горло:
– Я тебя ненавижу! Ненавижу!
– Это абсолютно взаимно, дорогая.
Арен хлопнул дверью, оставив ее в одиночестве – еще в прихожей он услышал сдавленные рыдания, но не остановился. Следующие три дня Игараси провел у Ринджи, а когда наконец вернулся в квартиру, то Наоми ждала его с каменным лицом и объявлением о разводе.
– Знаешь, все домашние тираны так говорят, – промямлила Рика. – Очень удобно спихивать синяки на запястьях жены на самозащиту.
Арен выдохнул. Все свое терпение он исчерпал на Наоми и ее бурные истерики.
– Знаешь, Рика, – в тон ей ответил он. – Катись ты к чертовой матери.
Сбросив звонок, он повалился обратно на подушки, бесцельно пролежав минут пять. Благо, у Ито хватило ума не перезванивать.
Заснуть снова не получалось – раздраженно выдохнув, Игараси отправился в душ, а оттуда – на кухню, чтобы взбодриться порцией утреннего кофе. Спустя две чашки ему заметно полегчало – гнев поутих, вместо него вернулось скребущее чувство легкой вины, затаившееся внутри костяной клетки.
Наоми ему никто. Она приняла решение о разводе, она месяцами испытывала его терпение на прочность, она обвиняла его во всех смертных грехах – теми же губами, что она целовала его, Наоми выплевывала обвинения, брызжущие ядом.
Покрутив в руках опустевшую белую чашку, Арен вздрогнул от звонка в дверь. Чертыхнулся, пригладил ладонью влажные после душа волосы и направился в прихожую – сегодня был вторник, а по вторникам к нему приходила госпожа Масако, поддерживающая чистоту в его доме.
Впустив женщину, Арен отправился в спальню – взгляд упал на злосчастные запонки с аметистами: их тоже дарила Наоми. Он не избавился от ее подарков, потому что считал это мелочным – ему не хотелось стирать воспоминания о бывшей жене, он просто решил оставить ее в прошлом.
– Прошу прощения, – в дверь робко постучались, – господин Игараси… Могу я войти?
– Входи, – крикнул он, затягивая галстук на шее.
Масако, хмурясь, остановилась на пороге, не решаясь пройти дальше, и протянула ему руку с зажатым между пальцев светлым прямоугольником бумаги.
– Я нашла это на диване. Что-то важное или я могу выбросить?
– Выброси, – ответил Арен.
Он никогда не приносил бумаги домой – важное правило, которое неукоснительно соблюдалось. Скорее всего, бумажка была чьей-то визиткой или какой-то рекламкой, которая невесть как оказалась у него дома. Странно, ведь к нему даже Ринджи давно не заходил…
– Стой, – окликнул он Масако. – Дай сюда.
За последнюю неделю к нему приходила только Наоми. Она же и сидела на том диване, прямо напротив него, когда несла эту чушь о том, что ей нужна помощь.
Не на Изаму ли она намекала? – мелькнуло в голове, пока Арен разворачивал сложенный пополам листок, от которого пахло духами бывшей жены.
На белом фоне витиеватым почерком Наоми – она писала округлыми буквами с изящными завитушками, –