маленькой темной каюте раздается громкий звук хлыста, со свистом рассекающего воздух, а после оглушающий крик боли. Потом ещё и ещё, пока раб не начинает рвано хватать воздух ртом, задыхаясь от страха… Звонкий смех сестры вторит его жалобным всхлипам. Ливи всегда нравилось наблюдать, как они страдают, чужая боль возбуждала ее.
– Ну что ты, дружок, – Оливия трепет судорожно хватающего воздух ртом мужчину за щеку. – Это всего лишь десять. Мы только начали.
Вдоль его спины тянутся кровавые полосы рассеченной кожи. Руки и ноги крепко связаны под деревянной лавкой, лишая возможности двигаться.
– Я все сделаю, госпожа, – шепчет он разбитым в кровь губами.
– Конечно, – она улыбается вполне искренне, – уже делаешь.
Оливия подходит к металлическому столу, где разложены приспособления для её любимых развлечений, и берет бутылку из зеленого стекла. После чего возвращается и медленно выливает содержимое на израненную спину раба. Мужчина выгибается от очередной боли.
– Гипертонический раствор поваренной соли? – с интересом спрашивает Мелисса.
– Конечно. Сменишь меня? – Оливия протягивает хлыст сестре.
Мелисса несколько раз перекладывает его из руки в руку, примериваясь, а после резко бьёт.
Ещё один крик, переходящий в глухой то ли рык, то ли хрип, а под лавкой растекается лужа.
– Как некрасиво, – Оливия наигранно сморщила нос. – Нужно тренироваться, дружок.
Я тяжело выдохнула, отворачиваясь и сползая по двери каюты прямо на пол. Мелисса настолько увлеченно наносит удары, что даже не замечает, что происходит вокруг. Не хочу в этом участвовать, просто не могу, даже если за свою слабость придется подставить под хлыст собственную спину.
Оливия заливисто смеется, разливая дешевое вино по бокалам. Один из них она подносит, заставляя раба пить. Из-за рваного дыхания у него ничего не получается, и янтарная жидкость разлетается вокруг.
– Какой ты невоспитанный, – морщит нос Ливи. – Совсем не ценишь моей доброты. Наверное, плеть – слишком слабое наказание, раз ты никак не научишься хорошим манерам…
Остатки пойла она выливает ему на голову.
Мелисса пьяно хихихает, возвращаясь к истязанию парня. А после трех ударов меняет плеть на тонкие, но длинные иглы – их вонзают в болевые точки. Старшая сестра – мастер этой пытки. Она может с помощью десяти иголок, заставить несчастного биться в агонии.
Увлеченность сестер играет мне на руку и позволяет слиться со стеной и незаметно покинуть каюту. Только в коридоре, где уже не слышны предсмертные хрипы несчастного парня, позволяю себе слабость – одну, единственную слезинку.
Из воспоминаний меня выдергивает крик пленника. Кто-то из рабов решил проявить норов и выразить несогласие со здешней политикой. Один из надсмотрщиков ударил парня нейрошокером, и теперь он лишь скулил, скрючившись на полу в луже собственных испражнений.
– Сколько раз говорить, Том, что