же я сделал тебе, кроме как освободил из сосуда? За что ты хочешь убить меня?»
«Тысячу лет, – ответил ифрит, – я жил в этом сосуде. В первые сто лет я поклялся, что исполню желания человека, который освободит меня. Но никто не пришел. Прошло еще четыре сотни лет, и я разозлился. Я поклялся себе, что убью того, кто в итоге выпустит меня».
Но рыбак подумал про себя: «У меня есть человеческие мудрость и ум. Я могу перехитрить это злобное создание». Он посмотрел на ифрита и сказал: «Позволь задать вопрос перед тем, как ты заберешь мою жизнь. Как ты поместился в этом маленьком сосуде?»
«Ты сомневаешься в моей силе?»
«Нет. Просто удивляюсь».
«Я покажу тебе».
Ифрит превратился в дым, и клубы затянуло обратно в бутылку. Рыбак тут же заткнул ее и сказал ифриту: «Я брошу тебя обратно в море, построю на берегу хижину и буду каждому рыбаку рассказывать, что в сосуде живет злой ифрит, чтобы никто и никогда не освободил тебя из сосуда».
Ака-джун кинул взгляд на меня и Мар-Мар, проверяя, не уснули ли мы. Он закончил сказку, и я поняла, что он как-то заманил ифрита обратно в кривую вазу. Тот, кто владел красивым домом на Солнечной улице, кто заботился о лозах и смоковницах, также владел мудростью, достаточной, чтобы усмирить мои детские страхи и тревоги. Наконец я могла уснуть. Полная луна подмигивала мне между переплетенными цветами на слоновой кости пологе. Я чувствовала запах жимолости, которая наполняла ночь сладким ароматом своего нектара…
Бадр аль-Будур
Выйди через сад на дорогу, которую ты увидишь перед собой, и пройди по ней расстояние в пятьдесят локтей; ты увидишь там портик с лестницей – около тридцати ступенек – и увидишь, что вверху портика висит зажженный светильник.
Зимней ночью 1978-го ака-джун рассказал нам сказку про Ала ад-Дина и волшебный светильник. Азра поставила в гостиной корси – традиционный предмет мебели, который иранцы используют для обогрева зимними ночами. Она накрыла огромным квадратным пледом низенький столик и поставила под него круглую жаровню с горячими углями. Мы собрались вокруг корси и накрыли ноги пледом, чтобы угли грели нас ночью.
Я спрятала под плед голову, когда, рассказывая об Ала ад-Дине, ака-джун упомянул магрибинского колдуна. Я представила, что горящие угольки были драгоценными камнями, которые Ала ад-Дин увидел в глубине пещеры. Ака-джун сказал, что принцессу, в которую влюбился Ала ад-Дин, звали Бадр аль-Будур. Мы с Мар-Мар засмеялись над этим странным именем и спросили, почему рассказчик так смешно назвал принцессу.
– Она была прекрасной китайской принцессой с бледным и круглым, как луна, лицом. – Ака-джун объяснил нам, что на Востоке все имена имели значение, а Бадр аль-Будур означало на арабском полнолуние полнолуний.
Когда он описал все добродетели принцессы, я влюбилась в нее, точно как Ала ад-Дин. Я тогда впервые услышала о любви. Он нарисовал безукоризненное, без кровинки лицо любви прямо перед моим мысленным взором,