тебя.
Писателю должно быть пытливым. Строчка-перевертыш не принадлежит композитору Максу Леонидову. Вот строчка из трека Safe from Harm группы «Massiv Attack»: I was lookin back, to see if you were lookin, back at mee to see me lokin, back at you. Сам Леонидов признавался, что «действительно спер эту фразу, но не у “Massiv Attack”. “Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она, чтоб посмотреть, не обернулся ли я” – строчка из американского хита 50‐х, который я впервые услышал в исполнении одного блюзмена». Позже он называет имя музыканта – Popa Chubby. О! Как прав был Монтень! Мы лишь перепеваем чужие песни. Поэтому – «Русские цветы зла». Ну, а если каравелла, то, стало быть, уплыла в дали. У Довлатова – «Это – дали? – Дали!» Уплыть она могла только на Острова Зеленого Мыса. Мне туда тоже еще предстоит отплыть. В смысле – идти на корабле. Потому что плавает сами знаете что в проруби, а настоящий матрос по морю ходит. Помню дядю Васю Забелина, отставного боцмана гидрографического военного судна и нашего воспитателя в интернате. Помню, не забыл. Хочется пожить, вспоминая слова Засурского. Мой калейдоскоп не предполагает сведения счетов. Узоры в калейдоскопе всегда прекрасны. Но случаются, конечно, сбои, требующие объяснений. Жалко «нелегалов», которые придумывают себе биографии. Собственные, прежние, не кажутся им весомыми. Кстати сказать. Здесь без аналогий. Все нарушители закона, отбывающие наказания на зонах и в тюрьмах, даже самые мелкие порчаки, создают легенды своей жизни. Потом сами начинают в них верить. В легендах они само благородство. Как говорил Лупейкин про заносчивых инспекторов «Рыбнадзора», военизированной охраны реки от браконьеров: «Они подруливают, на руль-моторах, в кожаных куртках и с пистолетами в кобурах, все такие дʼАртаньяны из себя! А мы, с дырявыми сетками и на лодках-гилячках, для них пидоры». Гилячки – длинные деревянные плоскодонки из трех досок. На них нивхи ловят сетями рыбу, горбушу и кету. И плавают от стойбища к стойбищу. Он рулит на корме, она гребет веслами.
С Валерой Фунтиком, внуком шамана из гиляцкой деревушки Вайда, мы попались на месте преступления. Гудроном писали на белой рубке дебаркадера. Портили государственное имущество.
Худенький летеха с двумя звездочками на погонах, составлявший протокол, спросил:
– Вы где живете?
Валера по-русски говорил чисто, без акцента. А тут, наверное, заволновался и ответил:
– Мы? Мы так в Портамаге живем!
Наш интернат стоял на берегу Пальвинской протоки Рейда морской сплотки порта Маго. Рейд и Маго два разных поселка. А вообще-то родом мы из деревни Иннокентьевка. Ниже Маго и Рейда километров на шесть. Ее называли и до сих пор называют Кентёвкой. Лейтенант усмехнулся:
– Точно. Сплошная Портамага! Паспорта давайте…
С тех пор, когда ловили кого-то на лукавстве или на попытке обмануть, мы шутили: «Ну, ты даешь, Портамага!» Портамага и Кентёвка, в принципе, пароли моего детства. В юности появились другие пароли и явки… Что уж говорить про зрелость.
На белой рубке дебаркадера