одинокого термаля и возносится ввысь, расправив свои огромные крылья. Там ощутимо дает себя знать изрядный объем летных камер – дракона кренит, болтает, раскачивает в нисходящих потоках и бросает вниз, на камни. Страх вынуждает его мощно работать крыльями. Быстрый спуск прекращается, а затем начинается плавный подъем, все выше и выше… Он наконец летит!
Однако дракон ощущает, что камеры его переполнены газом. И вновь срабатывает инстинкт. Открываются клапаны, и струя газа устремляется в глотку, извергаясь меж челюстей наружу. В шести дюймах от разинутой пасти она взвывает, и длинный язык пламени вспарывает окружающий сумрак. И вот далеко за пределами утеса и скалы этот сигнал видит старый дракон, блуждающий вместе с ночным ветром, и отвечает собственным ревущим всплеском пламени – не приветствием, а вызовом и признанием того, что взлетел новый дракон, конкурент, который скоро явится сразиться за территорию спаривания.
Впервые после того как он оставил водоем, где когда-то встал на ноги, наш дракон вновь защищен и свободен. Он – часть окружающего мира. И он начинает изучать пути ветров и термалей, проходящих над равниной и помогающих ему в охоте на животных из тучных стад, пасущихся там. Он может даже, если пожелает, исследовать горную цепь для поиска более комфортного и безопасного логова. Хотя и на нынешнее жаловаться ему грех, ведь благодаря ему он – один из всего выводка – до сих пор жив.
Первые полеты состоялись на исходе лета, после того как выросла последняя, наиболее важная камера. Всю осень он охотится и ест, а когда на равнине воцаряется зима и стада отходят на юг – залегает в логово. Весною он выйдет, чтобы вновь охотиться, становясь с каждым днем все более сильным и уверенным – с каждым, разумеется, тихим днем. Ведь даже самый старый и опытный дракон не рискнет покинуть пещеру в дни штормов и ураганов, потому что огромные, но хрупкие крылья могут сыграть плохую службу, когда налетает что-нибудь более серьезное, чем ласковый ветерок. Там, где ветра устойчивы и предсказуемы, драконы учатся летать с их помощью, но в штормовых вихрях наших героев кружит, как сорванную листву.
В течение всего этого сезона дракон ощущает новый позыв, влекущий его к центру. С каждой ночью сигналы усиливаются: вызовы вспышками пламени и ответы на них видны за сотни миль вдоль большого откоса.
Сначала они беспорядочны, но вскоре возникает центр. Драконы собираются вместе, кружась в огненном танце. К этому же месту устремляется и наш дракон. Будучи самым молодым, он прибывает сюда последним.
Там, где предгорья переходят в собственно горы, он обнаруживает около двух десятков подобных ему, кружащих над темным каровым озером (кар – горный цирк). Все, что ниже, – это голые бесплодные скалы, отравленные останками многих поколений драконов. Драконы кружат, образуя спираль, круги которой, становясь все уже и уже, приближаются к точке, находящейся как раз над центром карового озера. Эта вершина спирали – место старого гигантского дракона, «владеющего» каровым