post factum не были мудрой политикой, а потому были созданы процедуры, чтобы дать политической системе условия ex ante, позволяющие нейтрализовать дурное поведение. Однако эти противники – в показательном деле «Buckley v. Valeo» (1976), в котором рассматривалось финансирование кампаний, за которым последовали дела «Citizens United v. Federal Election Commission» (2010), а потом и «Speech Now.org v. Federal Election Commission» (2012) – постоянно отрицали то, что рассматриваемое поведение, связанное с деньгами и политической властью, ведет к коррупции.
Таков подход судьи Кеннеди в деле «Citizens United», но его утверждение, что значительные независимые расходы корпораций, создающие видимость особого доступа к официальным лицам, «не заставят избирателей потерять веру в нашу демократию», нисколько не убеждают[161]. Однако «угроза коррупции, проистекающая из зависимости от частных пожертвований, состоит именно в том, что выполнение важной представительной функции [законодательное обсуждение] будет нарушено. Тот факт (если он имеет место), что пожертвования влияют на голоса законодателей лишь частично, вряд ли может стать причиной для благодушия»[162]. Деннис Ф. Томпсон предложил поэтому понимать эти изощренные способы коррумпирования представителей без очевидных свидетельств коррупции, как «опосредованную коррупцию», при которой официальные политики не имеют личной выгоды, однако, будучи представителями нации, активно участвуют в обслуживании частных интересов. Такое участие наносит демократическому процессу вред как на стадии избирательной борьбы (поскольку оно создает условия для искажения результатов выборов), так и на стадии парламентского решения[163].
Судья Кеннеди не приводит никаких данных, которые были бы получены Конгрессом или другими источниками и подтверждали бы его заверения; тем не менее он приходит к выводу, что единственная причина, по которой корпорации или кто-либо другой готов тратить деньги, чтобы повлиять на публику, состоит в том, что последняя обладает «окончательным влиянием» на официальных политиков. Его вывод нацелен на уравнивание корпораций в гражданских и политических правах с гражданами как физическими лицами. Однако он не может доказать полное отсутствие данных о том, что американцы в последние годы потеряли веру в демократический потенциал своей политической системы и сомневаются в том, что их равные избирательные права дают им возможность сколь-нибудь ощутимо влиять на институты и представителей[164]. Кроме того, общеизвестным историческим фактом является то, что билли о правах и конституции были написаны и приняты, когда отношение между политической властью и гражданским обществом, наконец, укрепилось и устоялось, так что такие конституции были признаком появления у субъекта возможности свободно влиять на власть выборных должностных лиц и в то же время контролировать ее.
Отношение между решением и обсуждением, составляющее диархию демократии, достаточно очевидно указывает на то, что, хотя только голоса имеют значение, а «само по себе публичное обсуждение