бы в праздник?
Агата пригладила складки на платье и посмотрела на свои чёрные балетки. В эту секунду она больше всего жалела, что у неё нет туфель-лодочек. А самое главное – нет «шпилек» и косметики.
– Нельзя. Лентяев и прогульщиков у нас не любят.
– Как хорошо, что родители не догадались отдать меня в танцы, а то я бы, наверное, вылетел в первый же день. Причём с ярлыком – мальчиш-плохиш.
Агата растянула губы в улыбке, но зубы в брекетах показать не посмела. Если Данил и носил когда-то скобки, то снять их он умудрился задолго до прихода в центр её матери. Зубы у него были белыми, ровными и удивительно красивыми. По мнению Агаты, красивым в нём было всё. И она бы скорее умерла, чем даже мысленно назвала его плохишом…
***
– Не знаю, что с ним делать, – произнёс Алексей Николаевич. – Ему ничего неинтересно. Вроде загорается идеей, а затем, бац, и через месяц бросает. Хотел ходить на бокс – записали. Вроде даже тренер хвалил. А потом он борьбу начал прогуливать. Бокс ему нравится, а борьба – нет. А они в комплекте идут. Ну вот как так…
– Спорт дисциплинирует, – взяла слово Анна Георгиевна. – Я знаю, что в спортзале Данил занимается регулярно.
– Ходит, да что там… И ладно бы спорил, ругался, так нет. Всё спокойно. Спокойно бросает и всё…
– Вчера Агата отпросилась с занятий. Тренировку поставили на час раньше. Он тоже не стал задерживаться. Сказал, что его помощь очень нужна в клинике.
Алексей Николаевич покачал головой.
– Нужна, но не до такой степени, чтобы с уроков уходить. Я сказал прийти, как освободится. В пять так в пять. В шесть так в шесть.
– Значит, просто не захотел заниматься один. Когда он один, с него спроса в два раза больше.
Агата стояла за дверью материного кабинета. Сегодня у неё не было тренировки, и мать попросила её спуститься вниз в девятом часу вечера. Со Дня защитника Отечества прошло всего три дня, но Анну Георгиевну это не останавило. Она решила устроить внеочередное родительское собрание, на которое зачем-то позвала и Агату.
– Агата, хватит топтаться за дверью, Заходи уже, – произнесла Наумова старшая, и её дочь, сделав глубокий вдох, вошла в помещение.
Кабинет Анны Георгиевны был отделан в чёрно-белых тонах. Много денег она в него не вкладывала. «Максимально дёшево и консервативно, – гласил её главный жизненный принцип, – но качественно». Качество для Анны Георгиевны всегда стояло на первом месте. Между качеством и красотой она, не раздумывая, выбирала первое и была согласна платить только за него.
Посередине стоял её рабочий стол с компьютером. В углу – стеллаж с многочисленными папками. А чуть дальше к окну ещё один стол, более длинный и окружённый шестью мягкими кожаными стульями для посетителей. У самой Анны Георгиевны стул стоял широкий, но деревянный, с ручками и высокой спинкой. Аля, шутя, иногда называла его королевским троном. Сама же Анна Георгиевна утверждала, что однажды заменит стул на кресло-качалку, заведёт кошку и начнёт вязать носки в день по кило́метру, но это «однажды» почему-то всё никак не