журналистах папочка у меня как шелковый. Нужно же показывать себя только с положительной стороны. Это вот когда дома, за закрытыми дверями…
– О, привет, сынок, – хлопают по плечу, – чего раздетый бегаешь? Давно не валялся с воспалением легких?
Он пытается шутить, только в таких же карих, как у меня, глазах застывает ярость.
Пытаюсь улыбнуться, но сомневаюсь, что попытка успешна. Скорее всего, сейчас на моей роже что-то похожее на оскал.
Но мне… Правильно – плевать!
Была бы моя воля, сразу же после совершеннолетия свалил бы на все четыре стороны. Но не могу. Из-за мамы, которая и шагу без ведома отца ступить боится.
– Пап, ближе к делу, у меня ещё треша.
Очередной порыв ветра пронзает насквозь, и я плотнее сжимаю губы, чтобы не застучать зубами.
– Ах да, спорт превыше всего, – это уже обращение в сторону папарацци, которые ловят каждое его слово.
Меня этот цирк откровенно бесит. Делает вид, как будто ему не наплевать на мою жизнь, а сам не скажет, когда у меня день рождения, без маминой подсказки.
– Сынок, – папа кладет руку мне на плечо, и мне стоит огромных усилий не поморщиться, – тебе на прошлой неделе стукнуло восемнадцать. Золотой возраст, мне бы вернуться обратно туда.
Вспышки камер, микрофоны, блокноты. Смешки молодых журналисток, которые стреляют в папу своими глазками в надежде привлечь его внимание.
Тупые курицы. От такого надо бежать.
Все это уже проходилось не один раз. И по собственному опыту прекрасно понимаю, что сейчас будет что-то грандиозное.
– Ого, ты помнишь, – бурчу себе под нос, и мое плечо стискивает стальная хватка.
Сжимаю зубы до скрипа, чтобы не показать, что это ни фига не щекотно. Отец ненавидит, когда я проявляю слабость.
– Конечно, помню, ты же мой единственный наследник. Надежда рода.
Глаза остаются холодными, хоть на лицо и нацеплена дежурная улыбка. Она у него уже отточена до автоматизма.
– Круто, пап. Так и что?
– Все готовы? – как к своим многочисленным избирателям обращается и кивает в сторону.
От толпы отделяются его телохранители и раздвигают нескольких журналистов.
Во двор школы въезжает мечта любого пацана старше восемнадцати.
– Поздравляю, теперь ты вполне самостоятельный, чтобы управлять своей каретой.
Сглатываю тугой ком.
– Так у меня же прав ещё нет, забыл, что ли? – наигранно бодро отвечаю, а у самого внутри все холодеет.
Ненавижу, когда отец дарит дорогие подарки. Вообще, предпочел бы, чтобы он забыл о моем существовании, но на мое горе – я реально единственный сын, а это трындец, товарищи!
– Так ты же учился. Я заехал и забрал права, – в его руках как по мановению волшебной палочки возникает розовая карточка, на которой мое имя и мой фэйс.
– Кхм, откупаешься? – стараюсь, чтобы этот вопрос слышал только он.
Отец превращается в груду натянутых нервов, снова стискивает мое плечо. На этот раз вкладывая в захват всю свою силу, которой у него до фига. Не зря в тренажёрку