музыкант, происходил из семьи приписных дворцовых крестьян, целый век служивших государям Романовым. И вплоть до марта 1718 года – до гибели мэтра Корнеля, до страшной казни майора Глебова, – Алеша таким своим происхождением даже гордился. С семилетнего возраста он состоял при покоях царевны Марьи Алексеевны – со времени, как родители его преставились от холеры. У него, правда, была жива бабка по матери. Но, объявись она в Москве – и её, пожалуй что, бросили бы головой вниз в Яузу. Или повесили бы на дубовом суку, может – и вместе с внуком. Так что Алеша каждый день молился о том, чтобы о его живой родственнице не прознал никто при дворе благочестивой царёвой сестры Марьи.
Конечно, у Натальи Алексеевны – полнородной сестры государя Петра Алексеевича, а не единокровной, как царевна Марья, – двор был побогаче. Да и жилось там повеселее. Даже свой собственный театр устроила царевна. К тому же, жила она попеременно то в Москве, то на севере – в городе Петербурге, где Алеша был один-единственный раз. И очень хотел побывать еще. Но – Марья Алексеевна попробовала было пожить в новой столице, да так простыла там, что пришлось потом выпрашиваться: ехать за границу на лечение. Брат ехать ей дозволил – когда-то он и сам изрядно покатался по заграницам со своим Великим посольством! И в Голландии жил, и в Англии побывал, и еще – Бог знает, где.
После возвращения из Европы царевна Марья жила в Первопрестольном граде уже безотлучно. Однако – она всё ж таки жила! А бедная Наталья Алексеевна, хоть и была её почти на полтора десятка лет моложе, скончалась позапрошлым летом. Говорили – якобы от болезни желудка. Но Алеша в это не верил – даже и до марта 1718 года, когда он выяснил доподлинно, как всё случилось.
А начало всем страшным и диковинным событиям, что происходили с Алешей теперь, положено было еще три года тому назад. Когда он вместе со свитой царевны путешествовал по заграничным целительным местам. В городе Карлсбаде, где Марья Алексеевна лечилась водами, и произошло её знакомство с мэтром Филиппом Корнелем. А царевнин доверенный советчик, певчий Федор Журавский, по собственным соображениям предложил царевне взять француза-музыканта с собой в Россию. И еще с ними вместе увязался ехать в Москву некий немец, которого все величали на русский манер – Иваном Венедиктовичем.
Впрочем, сам Алеша узнал обо всех этих обстоятельствах уже позднее – от самого мэтра. А тогда, в Карлсбаде, к французу просто вывели всех приписных дворцовых, кто возрастом был от восьми годов до двенадцати. И мэтр Корнель через толмача с каждым из них переговорил. С кем беседовал по минуте, по две. А, с кем, как с Алешей – не менее четверти часа. Алеша тогда успел уже обучиться грамоте, и за время поездки запомнил несколько иностранных оборотов, но всё – на немецком. Так что он никак не мог взять в толк, что именно чудной француз у них у всех пытается вызнать? И уразумел всё только тогда, когда на следующий день мэтр повел Алешу и еще двоих отобранных царевниных прислужников в просторную залу с креслами, установленными как в театре – рядами.
Там, на возвышении,